Неверный

О детях забыли, разговор перетекает в более безопасное русло. Но сколько мне еще так будет везти?

— Извините, мне нужно выйти, — бормочу, выбираясь из-за стола.

Иду в дамскую комнату и долго держу руки под прохладной водой, смотрю на закручивающиеся воронкой и исчезающие в сливном отверстии ручейки. Если бы можно было так же незаметно слиться, чтобы меня больше никто не видел!

В зал возвращаться не спешу, выхожу на террасу. Подхожу к ограждению, опираюсь на перила, вдыхаю теплый воздух, пахнущий жасмином. Вокруг террасы его целые заросли.

Может, отправить Славиной смс, что я себя плохо чувствую? Но неудобно не попрощаться с Каменецким. Надо все же вернуться в зал, поблагодарить всех за приятный вечер и тогда уже сбегать. В принципе, полтора часа моего присутствия вполне достаточно.

Разворачиваюсь и утыкаюсь в широкую грудь, обтянутую белой рубашкой. Голову кружит дорогой и мужской парфюм, смешанный с хорошо знакомым и все еще будоражащим запахом моего бывшего мужа. Его кожа всегда так пахла.

— Здравствуй ближе, Соня, — добивает негромкое, и я покачиваюсь, теряя равновесие.

Глава 19

Рустам

Сам не знаю, как я сумел справиться с собой, когда ее увидел. Сначала решил, что померещилось, что она мне привиделась. Со мной было такое первое время, когда она с Демидом сбежала. То на переходе девушка похожей покажется, пока я на светофоре стою. То в ресторане за столиком мелькнет.

Бросал машину посреди улицы, бежал догонять, хватал за руку и уже видел — не она. Ошибка. Просто похожая девушка. Или наваждение…

В ресторане раз чуть не подрался с чужим мужиком. Извиняться пришлось, потому что не она это была. Не моя Соня.

Я точно узнал, что она не с Демидом после того, как Ольшанский вернулся из Штатов и заявился на прием к мэру с очередной девицей. Буквально через несколько дней, как родился Амир. Я подстерег братишку в коридоре и впечатал в стенку.

— Ты ее бросил, урод? Где она, говори?

Наша охрана осталась снаружи, и мы не стали отказывать себе в удовольствии повозить друг друга мордами о близлежащие поверхности. Пока это не надоело охране мэра.

— Где она, знать тебе не надо. И с кем она, тоже не твое дело, — сипло ответил Ольшанский, смывая кровь с губы. Я рядом над раковиной замывал ссадину на скуле.

Мужской туалет мало тянет на место, подходящее для сентиментальных разговоров, но Демид любитель похерить общепринятые стандарты.

— С ней все будет нормально, Рустам, я прослежу. Обещаю. А ты просто отпусти ее, займись своим сыном. Кстати, поздравляю. Хоть ты и гондон, — он вытер руки и вышел из туалета, а я упирался в мраморную плиту, смотрел на себя в зеркало и понимал, что он прав.

Я должен отпустить Соню. И как бы я ни относился к Ольшанскому, его словам можно верить. Пусть он подонок и ублюдок, но он все равно наш с Русом брат. И то, что он пообещал проследить за Соней, меня успокоило.

Но забыть ее не помогло.

Я подыхал без нее, каждое утро проклинал, когда без нее просыпался. Иногда хотелось сорваться и начать поиски. Землю рыть, только чтобы найти, чтобы увидеть. Но сам же себя ломал.