– Я ни черта не понимаю, – отозвался тот, втягивая шею в меховой воротник. – Пойдем, присядем где-нибудь рядом, тут куча кафе.
Вскоре они сидели в кофейне. Перед Александрой стоял стеклянный чайник с малиновым чаем, Стас заказал грог. Художница достала телефон и, отыскав среди контактов вотсап Илану, написала краткое сообщение. Ответа она не ждала и была потрясена, получив его меньше чем через минуту. «Поставьте пианино перед окнами, распакуйте, когда закончите, сразу напишите», – отвечала Илана.
– А Маше не ответила ни разу, – словно про себя проговорила Александра, берясь за ручку чайника.
– Я даже вопросов задавать не собираюсь. – Стас в два глотка опорожнил свой стакан. – Когда дама в затруднении, я просто помогаю. Возьму-ка еще стаканчик.
– Умоляю, не напивайся. – Художница с тревогой глядела в его покрасневшее лицо. – Не сейчас, когда ты мне нужен.
Несмотря на ее увещевания, Стас еще два раза заказывал грог, ссылаясь на простуду. Александра сидела как на иголках, поминутно проверяя сообщения. Вновь и вновь пробовала дозвониться до Маши, но та не отвечала. Когда, наконец, позвонил водитель грузовика, подъезжавшего к центру, Александра едва удержала телефон – так у нее задрожали руки. Стас приподнял отяжелевшие веки:
– Чуть не заснул. Уже идем?
Художница молча встала, натянула куртку, резкими движениями намотала длинный шарф. Стас, вздохнув, тоже поднялся:
– Жаль, что торопимся. Грог у них приличный.
Они ожидали грузовик, стоя под окнами особняка. Мокрый снег, не прекращавшийся все утро, перестал, но стало еще холоднее. Дул северный ветер, налетавший порывами, решительными, как пощечины. Стас кашлял не переставая.
– Только ради тебя иду на это, – бормотал он, развлекаясь тем, что давил на снегу собственные следы. – Но видок у тебя такой, будто ты начала торговать краденым.
Александра то и дело поднимала голову, надеясь что-то разглядеть в окнах мезонина. Но внутри было темно и к стеклам никто не приближался. Портьеры в окнах первого этажа были наглухо задернуты. Дом казался необитаемым.
Грузовик, снабженный подъемным краном, медленно въехал во двор, заставленный машинами. Александра торопливо пошла навстречу машине. Следуя ее указаниям, водитель развернулся перед особняком, остановил машину, включил подъемник. Откинув борт, забрался в кузов, зацепил крюк крана за стальные полосы, которыми был перехвачен груз. Из-под многочисленных слоев толстой синей пленки было невозможно разобрать, что находится внутри. Заинтригованный Стас наблюдал за тем, как огромный синий сверток, подхваченный крюком, оторвался от дна кузова и, чуть накренившись, поплыл по воздуху, словно ничего не весил. Водитель управлял разгрузкой, высунувшись из кабины. Побалансировав минуту, сверток приземлился в указанном Александрой месте – перед парадным крыльцом особняка, прямо под окнами мезонина.
Водитель выпрыгнул из кабины, отцепил крюк и протянул Александре бумаги. Она расписалась, обернулась на груз:
– Вы не могли бы снять пленку?
– Это в цену не входит, – без энтузиазма ответил парень.
– Я заплачу.
За несколько минут пианино было освобождено от пленки. Скомкав упаковку, водитель забросил огромный синий комок в кузов, закрыл его и, не прощаясь, залез в кабину. Когда грузовик уехал и Александра подошла к пианино, ее поразила неуместность этого инструмента посреди заснеженного двора. Казалось, пианино само собой материализовалось из сырого воздуха, упало с темнеющего неба, вновь обещавшего снегопад.
Стас тоже разглядывал пианино, обходя его со всех сторон, притрагиваясь к трещинам на дереве, высоко поднимая брови.
– Вещь редкая, – наконец вынес он свой вердикт. – Это сразу видно.