Безумно

– Называй это как хочешь.

Для меня это чистый шантаж. Я никому и никак не давал никаких шансов, я здесь не по своей воле. Это лишь средство для достижения моей цели, что-то, через что мне необходимо пройти. Не более того.

– Увидимся завтра. – Он вешает трубку. Разговор окончен. Это будет отличная пара дней, я уже чувствую…

Я засыпал очень беспокойно, все время вертелся, пока наконец не сдался. Тогда я включил телевизор, чтобы меня убаюкали дурацкие телешоу, к которым у меня совершенно нет и не было интереса. Если бы я был дома, то просто схватил бы каяк и спустился на воду. Здесь мне приходится отвлекаться другими способами.

После душа и завтрака я чувствую себя немного лучше, несмотря на стычку с Джун. То, что я ей сказал, все еще тревожит и расстраивает меня. Как и все вопросы о компании и моем отце, из-за которых я тоже переживаю. Пора закрыть глаза и просто справиться с этим.

Сейчас облачно и ветрено, и сегодня немного туманно, но с умеренной температурой. Я был бы рад продлить прогулку, которую совершил от отеля до здания компании. Всего два квартала, меньше десяти минут.

Я прохожу через большую вращающуюся стеклянную дверь, повсюду вижу лишь угрюмые взгляды и напряженные лица. То ли офисная работа высасывает из них жизнь, то ли это дело рук моего отца. И у меня есть основания предполагать, что скорее второй вариант.

Папа сказал, что кто-нибудь встретит и проведет меня. Я, вероятно, предоставлю какое-нибудь удостоверение личности, и мне просто нужно будет зарегистрироваться на стойке, как и всем посетителям. Мои туфли стучат по дорогому мраморному полу, когда я ступаю на помпезную лестницу, над которой красуется огромная вывеска: «Компания Грин». От того факта, что там написано мое имя, у меня в горле появляется ком. В детстве я этого не понимал, мне нравилось быть здесь, и иногда бывали дни, когда я даже гордился тем, что Алан – мой отец. Хороших дней было немного, но они были. А сейчас… Я просто хочу оставить все это позади. Все, что было неправдой.

Я отвожу глаза от вывески, продолжаю оглядываться по сторонам. Вестибюль просторный и светлый, вокруг высокие стены, посередине лифты.

Кто-то стоит ко мне спиной перед стойкой регистрации, и за несколько шагов до моего приближения он оборачивается.

Гриффин. Не могу поверить, что он прислал за мной этот кусок дерьма. Я подавляю желание немедленно развернуться на месте и уйти. Надеюсь, он не ожидает от меня радостной реакции.

– Мэйсон! – Он улыбается и с энтузиазмом разводит руками для объятия. Можно подумать, что он действительно счастлив меня видеть. Но я-то его знаю. – Ты выглядишь измученным. И это еще до того, как мы начали!

– Гриффин. А ты выглядишь так, будто подлизываешься изо всех сил, – отвечаю я, ухмыляясь, и его улыбка становится немного кислее.

– Идем наверх? Алан не любит ждать. – Мне хочется задушить Гриффина его узким галстуком. – Джонсон, пропуск для посетителя на имя Мэйсона Грина готов? – спрашивает он тихого парня, сидящего за компьютером.

– Да, сэр. – Он выкладывает на стойку карточку с моим именем и старой фотографией. Я тогда еще учился в старшей школе.

– Надеюсь, тебе нравится. Это было лучшее, что я смог найти.

– Охотно верю, – отвечаю я и прикрепляю карточку к карману брюк. – Ублюдок… – добавляю я так тихо, чтобы он не понял, что именно я сказал. Но достаточно громко, чтобы сощурился, потому что я что-то добавил.

Мы выходим из фойе, направляемся к одному из десяти лифтов, и когда двери открываются, мы заходим, Гриффин не дает никому составить нам компанию, давление в моей груди нарастает. Меня тошнит. Я не хочу быть здесь.

– Как дела в твоем клубе? И на учебе? – Пока он пытается вовлечь меня в разговор, я усердно смотрю на дисплей над дверью. Восьмой этаж, девятый, десятый… Кабинет отца, конечно же, на самом верхнем этаже. Как же иначе? В ста метрах над Вашингтоном, с неописуемым видом из окна. – Ты все еще учишься? Кажется, пора выпускаться, не так ли?

Я подавляю стон негодования и едкие комментарии, стискиваю зубы и продолжаю игнорировать его выпады.