Безумно

Вот! Вот оно снова. Он смотрит, вздыхает и печатает одновременно. Это так бесит. Ума не приложу, над чем можно так старательно работать.

– Прошу прощения, но… – Я издаю тихий стон негодования. Что еще ему нужно? – В библиотеке не едят.

Что, простите? Совершенно озадаченная, я сглатываю, кладу пончик в коробку обратно к трем его братьям со вкусом кокоса, малины и яблочного штруделя, а затем с удовольствием слизываю шоколад со своих пальцев.

– А еще в библиотеке не разговаривают, – мягко говорю я. – И все же ты это делаешь.

Наглый хипстер. Весь мир сошел с ума? Я ведь должна решать свои элементарные жизненные потребности. И еще я лучше концентрируюсь, когда ем. Это меня расслабляет. И я вела себя очень тихо, ничем не шуршала, не шумела, не чавкала. Я не хочу ругаться, но меня это не устраивает.

Совершенно обиженный, парень собирает свои вещи и сбегает от меня. Большего мне и не надо. Если бы я знала заранее, то принесла бы с собой бутылку вина и кусок пахучего сыра и вызывающе поедала бы виноград.

На чем я остановилась? Ах да, список. Что говорит в пользу того, чтобы игнорировать Мэйсона вместо того, чтобы прикончить его? Он помог Энди, поддерживает ее, ухаживает за Носком, у него губы вкуса шоколада, и от него приятно пахнет. В этом нет никакого смысла, но плюсы указаны в списке, тут уже ничего не поделаешь. Против этого варианта говорит то, что мне придется видеть его каждый день, он сводит меня с ума, а мою жизнь делает настолько сложной, что живой мне из этого не выбраться. И он занимается греблей. Это тоже совершенно не имеет смысла, но у меня нашлось слишком мало пунктов для столбика «Убить Мэйсона».

Мэйсон, Мэйсон, Мэйсон. Я как раз дорисовываю ему волосы на груди, пока он болтается на виселице на моем рисунке. Ладно, человечек совсем на него не похож. Больше похоже на очень деформированный картофель или что-то в этом роде, но главное – замысел.

Теперь это волосатый мертвый картофель.

Я раздосадованно откидываю ручку и роняю голову на ладони. Прямо сейчас я даже не хочу доедать остаток пончика, а это что-то да значит. У меня урчит в животе и тяжелеет в груди. Это как… я не знаю. Как будто я напугана и в то же время испытываю угрызения совести.

Если честно, то так и есть. И хотя, вероятно, правильнее было бы сторониться Мэйса хотя бы в течение нескольких дней, чтобы мы могли побыть наедине с собой и очистить голову, мне это дается нелегко. Я хотела бы сразу же уладить все и как-нибудь дать ему понять, что я не бессердечная тварь. По крайней мере, не специально. Я хочу, чтобы Мэйс улыбнулся мне, сказал бы что-нибудь дерзкое или убедил меня, что можно не волноваться. Странности случаются со всеми нами, все порой совершают ошибки, и теперь все снова будет в порядке. Мы друзья. И все.

Но это произойдет не раньше вторника.

На сей раз я должна быть сильной. Как бы мне ни хотелось, чтобы все было снова в порядке, я знаю, что еще больше испорчу все, если встречусь с ним до следующей недели. Потому что мои мысли и эмоции сейчас слишком запутанны. Потому что я еще не нашла подходящих слов, чтобы поговорить с ним. Не знаю, найду ли я их позже…

Я икаю. Ну ладно, с меня хватит. Все это просто унизительно. Я поднимаю голову, беру список, складываю его пополам и распрямляю плечи, прежде чем перейти к своему эссе.

Делай один шаг за раз.

Сегодня я исправлю эссе, чтобы сдать его в понедельник утром, а завтра я займусь стажировкой. Завтра воскресенье, может быть, Энди захочет поесть со мной суши. Хотя… не думаю, что мне следует звать ее. Она столько работает, что заслужила немного времени с Купером.

– Жизнь чертовски сложная, – бормочу я, наконец хватая остаток пончика и засовывая его в рот.

12

Пижамагеддон!

Мэйсон

– Ты серьезно?!