По мере того как тролли активизировались, Сара присылала нам все новые прошивки для брони. Она добавила слои с названиями вроде "дополнительный конфронтационный набор", "самомодифицирующиеся детекторы кодов", "автоматические корректоры визуализации".
Снова и снова броня держалась короткое время, после чего тролли находили новые лазейки. Демократизация искусственного интеллекта означала, что им были известны все техники, которыми владела Сара, и у них тоже были машины, умевшие обучаться и адаптироваться.
Эбигейл меня не слышала. Мои просьбы оставались без ответа; быть может, ее броня научилась считать меня еще одним злобным голосом, который требовалось отсечь.
Эмили Форт
Однажды мама прибежала ко мне в панике.
– Я не знаю, где она! Я ее не вижу!
Она много дней не разговаривала со мной, одержимая проектом, в который превратилась Хейли. Я не сразу поняла, что она имеет в виду. Потом села вместе с ней за компьютер.
Она кликнула по ссылке на мемориальное видео Хейли, которое смотрела несколько раз в день. Оно придавало ей силы.
– Его нет! – сказала она.
Открыла облачный архив наших семейных воспоминаний.
– Где фотографии Хейли? – спросила она. – Здесь одни заглушки.
Она показала мне свой телефон, резервную копию, планшет.
– Ничего нет! Ничего! Нас взломали?
Ее ладони беспомощно затрепетали перед грудью, словно крылья попавшей в силок птицы.
– Она просто исчезла!
Я молча подошла к полкам в гостиной и взяла один из ежегодных фотоальбомов с отпечатками фотографий, которые мама делала, когда мы были маленькими. Открыла альбом на семейном портрете, снятом, когда Хейли было десять, а мне восемь.
Показала ей страницу.
Очередной придушенный вскрик. Ее дрожащие пальцы постукивали по лицу Хейли на странице, словно искали что-то, чего там не было.
Я поняла. Мое сердце переполнилось болью, жалостью, которая разъедала любовь. Я протянула руки к ее лицу и осторожно сняла очки.
Она уставилась на страницу.