Письмо любви к тебе

Прошло ровно три года со дня смерти отца.

Как сильно изменилась моя жизнь с того дня.

Каждый болезненный момент на пути исцеления, который я прошла с тех пор, сохранился в памяти. Я помнила разрыв с Джейми на пляже, оцепенение после похорон, отрицание и отчаяние, которые преследовали меня почти год, прежде чем я наконец-то начала принимать реальность и приспосабливаться к ней. Писательство и серфинг стали моей единственной отдушиной.

Сначала я сходила с ума, ища в интернете ответы на вопросы о смерти отца. Я изучила все, что можно было узнать об ударе электрическим током в воде, как будто это могло помочь. Будто это могло вернуть его или сделать менее тяжелыми слова его друзей о том, как трагично было потерять отца в результате несчастного случая. Я ненавидела, когда все вокруг так говорили. Ненавидела эту глупую фразу, потому что она не дарила ни утешения, ни ясности.

Затем мама убедила меня попробовать терапию. Спустя столько лет она наконец-то избавилась от груза того, что сделал с ней мой отец. Казалось, что его смерть убила ее и освободила в равной степени, и психотерапевт помог ей разобраться с этими чувствами. Но уже после двух сеансов я поняла, что это не для меня. Я не хотела говорить.

И поэтому писала.

В конце концов, потихоньку писательство стало действительно помогать – особенно после того, как я выбрала «английский язык и писательство» своей специализацией в университете. Как только мне начали давать письменные задания и поручили читать другие художественные произведения, с помощью которых я лучше понимала свои чувства, все стало по местам, и я почувствовала облегчение.

Мама тоже помогала мне вместе со своим парнем Уэйном. Они познакомились на пляже однажды утром, когда она пришла посмотреть, как я занимаюсь серфингом. Он стал светом в нашей жизни. Впервые в жизни я увидела маму влюбленной, и мне стало интересно, не смерть отца ли помогла ей полюбить. До этого момента я не задумывалась о том, что мама провела девятнадцать лет своей жизни в непосредственной близости к человеку, который оскорбил ее самым личным образом, – и все ради меня. Она старалась, чтобы мы были одной семьей, чтобы я росла с обоими родителями. Теперь мама наконец-то сосредоточилась на себе, и, видя это, я почувствовала, что могу сделать то же самое.

У меня тоже появилась личная жизнь. И этими словами я хочу сказать, что позволила двум парням пригласить меня на ужин, а затем уложить в постель. Ни один из них не заполнил пустоту, оставленную последним мужчиной, который прикасался ко мне, но они, по крайней мере, были приятным отвлекающим фактором.

Итан тоже иногда звонил. Я ответила на его звонок только раз, когда он впервые позвонил после того, как я объяснила ему причину своего отъезда. После того как я рассказала ему правду о нас с Джейми. Он позвонил меньше чем через неделю, пьяный, как двадцатиоднолетний парень в Вегасе. Его слова звучали невнятно, он проклинал меня за то, что я разбила ему сердце. Я плакала вместе с ним, стыдясь того, как с ним поступила, и все еще переживая из-за отца. После этого перестала отвечать на его звонки.

Три года.

Я до сих пор помню тот день, его ощущения, боль. Как будто я была клубком ниток. Тогда я полностью распуталась, а моя нить обтрепалась и износилась. За прошедшие три года я постепенно собрала себя в единое целое, образовав тот же клубок, что и раньше, но намотанный по-другому. Я снова была почти в порядке.

Почти.

Всего через два месяца я окончу университет и отправлюсь в Питтсбург, готовая начать следующую главу своей жизни. На волнах я думала только об этом. Когда мои ноги снова оказались на песке, а доска была зажата под мышкой, у меня возникло непреодолимое желание принять последний вызов перед окончанием университета.

Я опустила доску на песок рядом с пляжным полотенцем и порылась в сумке в поисках телефона. Он был горячим – солнце грело его даже в февральскую прохладу. Я пролистала журнал пропущенных вызовов и навела курсор на его имя. Пальцы дрожали при мысли о том, что нужно опуститься еще на сантиметр, чтобы набрать его номер. Действительно ли я готова к разговору с ним? Что я могу сказать? Что могу предложить?

У меня не было ответов ни на один из этих вопросов, поэтому я вздохнула и, опустившись на пляжное полотенце, переключилась на журнал голосовой почты. Я нажала на сообщение, сохраненное с моего первого дня рождения после отъезда из Калифорнии, – мое любимое сообщение от него – и включила динамик, лежа на спине и глядя на розовато-голубое небо.

Привет, Би. Это я… Джейми… но, думаю, ты уже знаешь об этом, да?

Он вздохнул, и я достаточно наслушалась этого звонка, чтобы точно знать, как долго длится вздох, прежде чем он заговорит снова.

Я знаю, что тебе больно. Я знаю, что ты отталкиваешь меня, потому как думаешь, что должна справиться со всем сама. И, честно говоря, я не знаю, может быть, ты права. Вероятно, я не тот человек, который может помочь тебе сейчас.

Затем раздался какой-то шаркающий звук, и у меня возникли предположения, что это было. Может, он провел рукой по лицу? Или это был ветер? Джейми на пляже, где мы попрощались?