– Я понимаю, просто она сказала, что может…
Эти голоса она не знает.
Она нырнула на глубину, подальше от боли и звука чужих голосов. Потянулась к своему сну.
– …по крайней мере, врач.
Врач. Она в больнице? Дверь заперта, окно высоко. Ей нельзя закрывать глаза. Она должна неотрывно смотреть на квадрат света, который вне всякой досягаемости. Если она закроет глаза, – если она позволит себе уснуть, – они придут за ней. Они ждут, эти люди с иглами… она ждет, эта тьма…
Глаза открыты. В них словно насыпан песок, полуосвещенный мир расплывается.
Она все моргала и моргала, и облизывала сухим языком высохшие губы.
– Боже, – произнесла она, но это относилось к тяжести на ногах. Она вспомнила, что Бог омыл ей лицо. Стер ее соленый страх. Она попробовала сесть, но не смогла пошевелиться. Сил хватило только толкнуть ногой. И тяжесть села и залаяла.
Да.
– Лея! – кричит сердитый женский голос. – Слезай! Ну-ка, сейчас же!
Женщина ахнула.
– Никол! – позвала она и, приблизив лицо к подушке, спросила: – Кэсси, как ты себя чувствуешь?
Первый и единственный вопрос:
– Мы победили?
– Что, прости? Я не расслышала, чего ты хочешь?
Она повторила вопрос снова, распухшим от жажды языком:
– Мы победили? – И когда она произнесла вопрос, ей самой стало интересно, что означают эти слова.
– Воды? Ты хочешь пить?
Женщина протянула ей стакан. Кэсси снова попыталась сесть прямо. Перевернулась на бок, попробовала выпрямиться, но ее рука, ее запястье еще так слабы.