Как в первый раз, когда она нашла Алана: на садовой скамейке возле его палаты, и их разделяла только стена. Считалось ли расстояние во всех этих случаях достаточно близким? Достаточным для того, чтобы подключение было настоящим?
Как на заднем сиденье машины, припаркованной в кустах возле клиники, и это был последний раз, когда она его нашла. Протягивая руки сквозь хаос, за мгновение до того, как подключения стали гаснуть, они двое совпали в страхе, ее ужас и его ужас. Словно на секунду их пальцы соприкоснулись.
И будто ничего между ними не было.
Будто ничего.
Все это время вопрос оставался неизменным. Что считать настоящим? Те бесчисленные разы, когда она надевала приемник, находясь у себя в городской квартире, в тридцати милях от клиники, и Алан ждал ее там, где они всегда встречали друг друга. Но ведь это слишком далеко? Между ними всегда было слишком большое расстояние.
Невыносимо признать, что факторы, о которых она знала теперь, являлись правдой. Как же тогда она воображала все это? Ладно там, водопад и шум дождя. Но не прозрачную же белизну его кожи, раскрашенную веснушками и футбольными синяками. Не чистейшую голубизну его глаз. Нет, как она могла чувствовать его так близко к себе, что даже воздух не смог бы проникнуть между ними? Его ритм. Подъем его груди на вдохе и падение на выдохе. Сильный, ровный стук сердца. Как вдыхала его тепло, запах уюта от его волос? Как его слова, обращенные к ней, могли быть текстом, который она сама заставляла его произнести?
Их разделяло тридцать миль. На таком расстоянии подключение невозможно. Значит, их общая реальность – всего лишь фантазия, в которую она позволила себе поверить.
Воображаемого или реального, в любом случае она потеряла его.
Спина заскользила по стене, и вот Кэсси уже лежала, уставившись на перекладины кровати. Почувствовав подступившие колючие и горячие слезы, она сдалась и разрешила себе плакать. А слезы били ключом из нее, выталкивали воздух из легких, пока она не начала задыхаться, и тогда ей пришлось сделать выбор – повернуться на бок или задохнуться. Слезы все текли, и раковина ее уха наполнилась соленой водой, волосы и подушка промокли… затем она задрожала и разлетелась на беспорядочные осколки, даже не слыша свой стон: «Нечестно, нечестно, нечестно…» Она плакала, пока не выплакала все слезы, до последней капли, с минуту оставалась спокойной, а потом заново ощутила свою утрату. И та снова выбила ее спокойствие и утопила в соленых слезах и соплях. Впившись зубами в мокрую подушку, Кэсси позволила волнам рыданий сотрясать ее. И в следующий раз, когда, обессилив от выплаканных слез, опустошенная, она открыла опухшие глаза, то обнаружила, что смотрит прямо в чье-то незнакомое лицо.
Горячая струйка потекла по щеке. Она смахнула ее прочь. Провела руками по лицу. Села и вытянула ноги, освобождая место для кошки.
Пита попробовала поставить лапу на бедро Кэсси, потом вторую. Молча понюхала протянутую руку и осторожно ткнулась носом в высыхающую соль. Затем, на полпути к коленям, она осторожно присела.
Кэсси погладила кошку, и та не стала возражать. И это было уже кое-что. На данный момент совсем немалое кое-что.
Глава сорок пятая
Добраться до «Хорошего парка» без происшествий было маленьким триумфом. Стараясь сохранять равновесие, Кэсси избегала приближаться к самой воде, чтобы вдруг не принять нежелательную ванну. Вместо этого она ковыляла обходными путями и по велосипедным дорожкам.
В последнее время такая прогулка стала для нее обычным делом. Она проведет здесь все утро, а днем снова навестит Алана. Теперь, когда его перевели в NHS, стало легче. Здесь не было ни желто-солнечных стен, ни палат, ни комнат отдыха, оформленных в стиле кафе, но, несмотря на унылый декор, резкий свет потолочных ламп и полы, покрытые потрескавшимся линолеумом, казалось, что он выглядел немного счастливее. И чуть-чуть больше реагировал на окружающий мир. Во всяком случае, именно в это она предпочитала верить.
Кэсси не сводила глаз с детей, наводнявших игровые площадки парка, стараясь не отвлекаться на стаю собак, которые носились, ловили друг друга и, играючи, дрались друг с другом. Было бы неплохо завести компаньона, пока она ждала, условную Лею, которая сидела бы рядом с ней. В тот раз, проснувшись на следующее утро, она обнаружила, что кошка свернулась на подушке у ее головы. Пита постепенно дошла до того, что теперь полностью сидела на коленях у Кэсси и, прежде чем угнездиться, долго-долго запускала коготки в ноги. Но эта боль была удивительно приятной.
Это говорил ей Джейк, и она запомнила его слова. Еще один год – это, конечно, долгий срок.
На планшете она открыла сообщение, которое получила утром, когда насыпала Пите на завтрак сухой корм. И позволила себе чуть заметно натянуто улыбнуться, прочитав его в пятидесятый раз: