– Похоже, ты уверена, что у меня есть ответы.
– Но ты же наверняка знаешь. Чего он боится. Что с ним происходит. С вами обоими…
– Не делай этого, – говорит он. – Перестань, просто будь здесь. Мы вместе. Ну же, это не он ждет тебя, не он пришел увидеться с тобой, не он знает, куда идти…
Теперь она чувствует, как края того места, где они стоят, начинают колоться, как шипы. За ее спиной – темнота.
– Не делай этого, – повторяет он, но она отворачивается от него и идет туда. Она должна знать.
Грохот водопада расползается, сглаживается, изображение становится почти статичным. Сквозь пелену его брызг слышатся голоса: тихие, бормочущие, клокочущие и вонзающиеся, словно бур, глубоко внутрь. Она протягивает руку, пальцы касаются чего-то мягкого, без кожи, податливого и влажного. Разлагающегося. Гнилого. Отдергивает руку, но оно крепко прилипло, и вот уже оно повсюду вокруг нее. Воздух – как горячая смола, как горящая резина. Тьма лезет в нос, покрывает рот, превращается в свинец в ее легких. Она мертвым грузом тянет вниз, подбираясь все ближе и ближе. Хочет удержать ее. Вселиться в нее. Крепко охватывает ее лодыжки, запястья, рот и нос. Втягивает ее в себя, вниз… а она отчаянно сопротивляется, отбивается изо всех сил, стараясь вырваться к свету, который есть Алан, его сияние, его светящаяся кожа, его яркие золотистые волосы. Она борется, ругается, зовет на помощь, понапрасну расходуя дыхание. Судорожно хватает ртом воздух и не находит ничего, чем можно дышать, нехватка воздуха, как нож, в ее легких…
Алан. Она сосредотачивается на нем, ярком пятне, напрягается, стараясь усилить этот свет. Это же ее Игра Воображения! Она контролирует ситуацию или нет? Кэсси пытается сконцентрироваться, заставить свет разлиться и оттолкнуть тьму… «О Боже, – шепчет она, с трудом в очередной раз втягивая воздух в легкие. – О Боже! Неужели у него вот так все происходит?»
Он ловит и удерживает ее, и ее грудь вздымается к нему. Его сердце уверенно бьется для нее, но собственное стучит в три раза быстрее. Липкая гниль пачкает руки и аккуратно подстриженные ногти… Ее охватывает паника, она пытается стряхнуть мерзкую черную слизь.
– Кэсси, – обращается он к ней, – все по-настоящему в порядке.
Она заставляет себя подстроиться под ритм его дыхания. Смотреть на него. Открыться. Позволить ему видеть то, что у нее внутри. Показать ему все самое худшее в себе. Показать побег, который она хотела бы, чтобы он совершил. Побег, от которого и он, несомненно, не отказался бы, поскольку его жизнь стала так незначительна, так похожа на одну сплошную пытку. Побег из этого тела, из той палаты, прямо
– Все в порядке, – повторяет он, – если ты жалеешь, что я не умер. – И она качает головой, зажмуривается, но он не дает ей притворяться. – Ты же не хотела, а даже если и так, то все в порядке. Потому что это не я, а он, да? Он – ошибка. Уж я-то знаю.
Но всё далеко не в порядке: и то, чего она желала для него, и подстерегающая тьма. И всё становится не в порядке. И это «не в порядке» затвердевает внутри нее. Втягивает ее в себя, отрывая от Алана.
– Я знаю, что у тебя на уме. Строишь планы, как спасти его. Хочешь стать солдатом в армейском платьице…
– Неужели ты не понял? Что я должна? Я не могу оставить его… тебя… вас обоих…
– Кэсси, прошу. Останься. Сколько сможешь, сколько нам отведено.
– Но… – Она качает головой, и его лицо начинает расплываться. Больше не чувствуется его тепло, не слышен надежный стук его сердца. – Я должна попытаться. Помочь ему. Это не значит… я обязательно вернусь…
Теперь его голос звучит словно издалека, будто он стоит по другую сторону водяной стены.
– Я здесь из-за тебя, – доносится до нее. – Потому что ты меня знаешь. И именно так ты и спасаешь меня. Останься здесь. Если тебя здесь нет…
Его слова теряются. Рев воды превращается в белый шум, и ей нельзя больше оставаться, когда тьма плещется совсем близко. «Стоп, – думает она, –
СТОП.