Чебурашка

— Ничего, познакомишься. Приходи. Просто так, без обязательств. Посмотришь, что мы делаем, а там решишь.

— Ну, ладно, — соглашаюсь я. — Приду как-нибудь…

Я возвращаюсь домой, звоню Кате и еду с ней к дяде Вале. К нему пока нельзя, но передачку у нас забирает. Мандарины, конечно же. А ещё записку от Катьки и открытку от меня.

— Поправляется, — говорит его лечащий врач. — Всё хорошо будет, подождать только надо немного…

После больницы я ловлю машину и мы едем на другой конец города. По мосту, через реку, за барахолку, в самую тьму-таракань. Выходим задолго до места назначения и идём пешком мимо покосившихся избушек.

— Куда ты меня завёз? — удивляется Катя. — Что здесь такое?

— Скоро узнаем, — усмехаюсь я. — Я ведь и сам не знаю.

— Как это? Ты что… Уж не хочешь ли ты сказать…

— Хочу, — киваю я. — Именно это я и хочу тебе сказать.

Из труб валит чёрный угольный дым, мальчишки катаются с горок на больших полиэтиленовых мешках, набитых снегом. Машин нет. Мы доходим до небольшого магазина и, свернув за последним домом на улице, подходим к калитке. Забор высокий, глухой. Я останавливаюсь и озираюсь по сторонам. Никого нет, и нас никто не видит. Достаю из кармана ключ и, размотав тряпицу, закрывающую висячий замок, открываю его. Он поддаётся сразу, и мы проходим во двор. Здесь всё в снегу, никто не чистит. Посреди двора стоит ветхая, вросшая в землю и покосившаяся избушка.

Я иду вперёд, а Катя следует за мной. Мы пробиваемся к крыльцу, и я ногами расчищаю снег, чтобы было возможно открыть дверь. На ней висит такой же замок, как и на калитке и тоже открывается тем же ключом.

Внутри холодно. Рядом с раскуроченной печкой стоит косая кровать и шкаф. Есть ещё стол. Стены чёрные, потолок провисший, электричества нет.

— Кать, поглядывай в окно, ладно?

— Ага, — соглашается она. — Ты нашёл карту?

— Записку, — говорю я. — И ключ.

Я отодвигаю кровать, отбрасываю лежащие под ней почерневшие от времени коврики и нахожу люк в полу. Дёргаю за металлическое кольцо и открываю.

— Что там? — взволнованно спрашивает Катя.

— Пока не знаю. Ветошь какая-то…

Я наклоняюсь и выгребаю целый ворох ветхого тряпья.

— Есть что?