— Поезжай, Николай, к Саиму. Дам денег. Переждешь у него, пока вся эта кровавая суматоха не кончится. А там, глядишь, и домой благополучно вернешься.
Парень он у меня работящий и послушный. Против родителей никогда и ни в чем не возражал. Грех пожаловаться. Любимец мой. А тут заупрямился.
— Не для того, — говорит, — я из армии убежал, чтобы прятаться, как налим под камнем. Я хочу сражаться за правду...
— Какая, — спрашиваю, — тут правда, когда поднялся брат на брата и кровь на свою кровь пошла?
Нет, не уговорить его. Одно — стоит на своем. До слез ведь довел нас с женою.
Ушел в сопки к партизанам.
Тяжелое горе свалилось на мою седую голову. Задумался я. Сделаю рейс, вернусь домой, и что же? Чувствую безотрадную пустоту в своей собственной квартире. Жена в слезах, увидит меня — начинает пилить:
— Брось ты на этих лиходеев работать. Как тебе не стыдно против родного сына идти?
Она у меня из простых, малограмотная, но женщина хорошая.
Возражаю ей:
— Мое судно не военное, а коммерческое. Ты это сама знаешь. Значит, я сохраняю нейтралитет.
— Подумать только, какое слово выдумал! А мне наплевать на твой нейтралитет...
Есть у меня сынишка, Павлик, черноглазый крепыш, такой шустряга, каких мало на свете. Ему тогда только что на пятнадцатый перевалило. Услышав наш разговор с женою, заявляет самым серьезным образом:
— Идем, папа, к партизанам, и больше никаких.
Смотрю на него, сдвинув брови.
— Откуда это тебе в голову пришло?
Обиженно отвечает:
— Егоркин отец вместе с партизанами сражается. А мы что глядим? Буржуям, что ли, продались?
Егорка Сурков на год старше моего сына, дружит с ним. А отец его бывший токарь из Петрограда, служил машинистом на «Лебеде» и за месяц до этого сбежал с парохода.
Постучал я по столу кулаком.