– Я сделал что-то не так? – спрашивает он.
Остальные члены команды притворяются, что заняты своим делом, но я знаю – они все слышат.
– Прошлой ночью всем велели оставаться на палубе, но ты демонстративно ослушался и отважился отправиться на гауптвахту.
Он оглядывается на остальных.
– И кто же утверждает, что видел, как я ослушался приказа?
–
Идиот.
Его глаза на мгновение расширяются.
– Я не знал, что ты помнишь, что происходит, когда ты… другая.
– Не важно, даже если ты думал, что никто не заметит. Ты мой пленник. Неподчинение приказам для тебя – непозволительная роскошь. Неужели мне нужно напомнить, что голова твоего брата необязательно должна оставаться на его плечах?
Ноздри Райдена раздуваются, но он сдерживает свой гнев и подходит ближе, говоря тихо, чтобы слышала только я:
– Мне просто было любопытно. Я хотел увидеть тебя в неконтролируемом состоянии. Я был осторожен, не вынимал воск из ушей.
Я говорю так же громко, как и раньше, чтобы все могли слышать:
– Мне все равно. Своим любопытством ты подверг риску всех на этом корабле.
– Все были в полнейшей безопасности.
Я думаю о том, как непристойно себя вела, как пыталась соблазнить его. Как же я ненавижу сирену внутри себя.
– Знаешь, что бы произошло, сделай ты еще три шага? Позволь рассказать, раз уж ты осмелился недооценивать меня. Я бы дотянулась до тебя через решетку и, просунув твою руку через прутья, выдернула бы ее из сустава. Потом обстругала бы кости твоих пальцев, чтобы сделать из них отмычки. Хочешь знать, что бы с тобой случилось, если бы я вышла из камеры?
Лицо Райдена застывает. Он едва находит в себе силы покачать головой.
– Я не могу управлять сиреной. Она – чудовище, вот почему мы все соблюдаем осторожность.
– Я не осознавал…