Охота на Анжелику

Кирсанов же с Ликой вели себя самым примерным образом, общались чинно-благородно: вольностей не допускали и рук не распускали. И если вдруг им и захотелось бы расслабиться, то стойкий коньячный дух напоминал о предостережении проводника. Лишние неприятности им были ни к чему, с лихвой хватало тех, что имелись в наличии. Таким образом, они прибыли в родной город, без приключений и эксцессов, как и многие тысячи других пассажиров.

Москва встретила их противным моросящим дождем и пронизывающим ветром. В такую погоду принято вспоминать собаку, которой повезло с хозяином, и сетовать на необходимость самим находиться на улице.

У Лики дрожали коленки, когда она ступила на перрон. Она в Москве. Она дома. Жива. Слезы текли, не прекращаясь, и Лика даже не пыталась их утирать. Последние два-три часа она каждую секунду ожидала, что что-то случится, и на них нападут в поезде. Она не слышала бормотания теток и отвечала невпопад, когда к ней обращался Денис. В голове рождались картины из дешевых боевиков, как их расстреливают в купе, в вагоне, в толпе на платформе. Образы трагических смертей тревожили. На увещевания Кирсанова она тоже никак не реагировала, поэтому он перестал ее успокаивать. Нервы, что тут поделаешь. И вот она шагает к зданию вокзала, словно собачка на привязи, вцепившись в руку Дениса, моля господа о спасении.

Исходя из-за скудости наличных средств, они решили ехать на попутке к Стасу, который жил ближе всего от Курского вокзала, на Маросейке. Поезд пришел, конечно же, посреди ночи, метро в такое время закрыто, а в такси за такие деньги, увы, не «содють».

У Лики, естественно, была тайная мысль позвонить Максу, чтобы он приехал и забрал ее домой, – ужасно хотелось обнять и зацеловать до смерти Ванечку. Но разве она могла себе это позволить? Кирсанов высказался абсолютно однозначно.

Тебе домой нельзя. Сначала следует разведать обстановку, обмозговать, что к чему, а потом уже объявляться. Прежде всего, следует встретиться с твоим мужем и выяснить, что он думает о покушениях на твою жизнь, потом проработать версию за версией. У меня есть на примете надежный профессионал, который сможет помочь в расследовании.

На все Ликины возражения Кирсанов находил контраргументы, которые наглядно демонстрировали полную невозможность обнаруживать себя раньше времени. И лишь один сыграл решающую роль.

– Лика, а если на тебя нападут при сыне. Думаешь, его оставят в живых?

Да, это был удар ниже пояса, но он сработал, и Лика согласилась на подполье.

Она немного пришла в себя уже в машине, которую поймал Кирсанов. Судьба опять оказалась к ней благосклонна, и они скоро окажутся в холостяцком флэте Стаса. Кирсанов объяснил, что Стас живет один, поэтому они его не стеснят. Она не могла себе представить, как это можно не стеснить человека, свалившись ему на голову посреди ночи. На удивление, все оказалось именно так, как утверждал Кирсанов.

Заспанный Стас распахнул дверь после третьей трели звонка и молча сжал в объятиях друга. Через пару минут, когда они закончили трескать друг друга по спине, все зашли-таки в квартиру, Лику галантно пропустили в просторную прихожую первой. Квартира была настолько оригинальной, что сразу становилось ясно – это берлога одинокого мужчины. Никаких тебе занавесочек, ковриков, статуэточек, цветочков и семейных фото, об уюте хозяин имел смутное представление. Белая кожаная мебель, стальная аппаратура, черная барная стойка с черными же высокими стульчиками, голые стены с парой чудовищных творений пьяных экспрессионистов, на окнах жалюзи, на полу ламинат. Жуть. Возможно, это казалось бы оригинальным на страницах «Интерьера», но воочию производило гнетущее впечатление.

– Лике нужно в душ и спать, – сразу же объявил Кирсанов.

Стас в это время забрался в какой-то черный ящик кубической формы, приткнувшийся у дивана. Оказалось, это бар, ибо он выудил тяжелую пузатую бутылку, торжественно покрутил ее перед носом у Кирсанова. Он бухнул свою добычу сверху на куб и предложил ночной гостье следовать за собой.

– Ванная справа, полотенца в шкафу, косметика на полках. Ваша спальня, – он отодвинул дверь на роликах, сделанную из мутного ребристого стекла.

– Спасибо, Стас.

– Не за что. Постельное белье свежее, это гостевая комната, – улыбнулся Стас. – Спокойной ночи.

– И вам приятных сновидений, – откликнулась Лика.

Господи, наконец-то она выспится! Это сразу стало ясно, когда она увидела спальню. В отличие от ужасающей гостиной, спальня была отделана в классическом английском стиле. Огромная дубовая кровать, массивные приземистые прикроватные тумбочки, пузатый комод, салатовый абажур торшера и пушистые коврики делали ее неотразимой. Лика быстренько заскочила в ванную, такую же неприятно-модерновую, как и гостиная, и поспешила в полюбившуюся опочивальню. Из гостиной доносился гул голосов, друзья делились новостями. Ей было все равно, о чем они там толкуют. Лика почувствовала себя в полной безопасности, расслабилась и, блаженно улыбаясь, нырнула в объятия Морфея.

– Когда ты дозвонился из этого Тмутаранска, мы тут чуть не свихнулись от радости, – повествовал Стас, не забывая доливать в бокалы. – Танька рыдала навзрыд часа два не меньше. Она же матери не сказала, дабы не травмировать. Соврала, что ты из Домбая рванул на Урал, кататься в Завьялиху, мол, тебя не удовлетворил отдых на Кавказе, а телефон потерял на склоне, вот и не доступен, но позвонишь обязательно. Ты же знаешь свою маму, раньше времени ее нельзя было посвящать в курс дела.

С- тас, погоди, я что-то не понял, так нас признали утонувшими только из-за вещей, найденных на берегу?