Голос звучал приглушенно и доносился будто сквозь вату. Или сквозь густую, вязкую пустоту. Вот что-что, а отзываться я не только не хотел, но и не собирался. Идите к черту! На улице — ночь.
Моя реакция вполне понятна, я вообще-то, как нормальный человек, спал. Дрых без задних ног самым бессовестным образом. Развалился в постели морской звездой и, возможно, даже пускал слюни. Не знаю. Не могу оценить себя со стороны.
Любой нормальный человек, наверное, спросил бы — как ты, маньяк и садист, превращающий людей хрен пойми во что, спокойно можешь спать? Знаете, что бы я ответил? Прекрасно! Прекрасно могу спать. Все ведь, к счастью, разрешилось.
После нашего возвращения с Ангелиной, когда мы снова оказались в доме Полковника, я отправился в кухню. Не дожидаясь, когда подадут ужин. Вытащил под изумлённым взглядом кухарки из холодильника копчёное мясо, соус, листья салата. Потом взял здоровенный кусок хлеба. Соорудил себе бутерброд. Сожрал его, прямо не отходя от кухонного стола. Думаю, на фоне всех переживаний мой организм просто категорически требовал еды. Затраты энергии оказались слишком большими. Запил водой. Затем убрал за собой и отправился в комнату.
Все это происходило в абсолютной тишине. Женщина, которая занимается готовкой в доме Романовских, все десять минут, пока я задумчиво пережевывал бутерброд, стояла напротив молча. Вообще ни слова не говорила. Подозреваю, видок у меня был еще тот. Она просто не рискнула даже заикнуться о правилах приличия и о том укладе, который существует в доме. А ужин здесь всегда подают в определенное время. Специально накрывают стол по всем правилам этикета. Члены семьи собираются вместе. Ну, как члены семьи…В основном это — я и Ангелина. Полковник редко появляется раньше, чем стемнеет.
Однако сегодня, уверен, мы с девчонкой вряд ли сможем сидеть друг напротив друга, маленькими кусочками резать какой-нибудь встратый стейк и делать вид, будто все хорошо. Скорее, в первые же несколько минут Ангелина воткнет и вилку, и нож в меня, а не в мясо прожарки «медиум». Пронзит мое черное сердце. Она, кстати, так и сказала, прежде, чем подняться в комнату.
— Я, конечно, знала, что все вы, псионики, конченые… Но ты… Ты — человек с темнотой внутри. Твое сердце — черное.
С этими словами Романовская гордо задрала подбородок и медленно удалилась прочь. Медленно — это чисто для меня. По ее напряжённому шагу я вполне понял, она бы сейчас с огромным удовольствием убежала. Быстро. Очень. Чтоб избавиться от моего общества. Но фамильная гордость, чтоб ее…
После своего личного перекуса я принял душ, а потом завалился в постель. Романовской не было видно и слышно. Подозреваю, встретимся мы теперь только завтра. Тут у нее выбора нет. Еще этот долбаный прием в имератоском дворце. И спор с Бутурлиным…
Сейчас же, уверен, девчонка, в первую очередь, очень сильно хотела оказаться в ванной, чтоб отмыться с ног до головы. Все-таки, ее, блин, носило по Аду…
Какая удивительно дурацкая мысль — Ад, он существует…Это, конечно, просто какое-то безумие…
Однако, Ангелина четко и конкретно, ещё когда мы были в номере, после завершения истерики, сообщила:
— Спасибо, тварь ты конченая. Благодаря тебе я побывала в Аду.
— Эм…Ты образно? — Осторожно поинтересовался я.
Нет, подозрения уже имелись весьма основательные, что все именно так. Но… Подозревать — это одно. Знать — совсем другое. Ну, и, честно говоря, до последнего надеялся на ошибочность наших с Настей рассуждений. Зря… Зря надеялся.
Спросил осторожно, чтоб девчонка опять не ударилась в истерику. Ее итак Настя еле успокоила. Если бы не моя подруга, вообще не знаю, как бы я справился со всем. Особенно с Романовской.
— Образно⁈ — Ангелина подняла на меня бешеный взгляд.
Она сидела на диванчике. Я стоял напротив. Поэтому вышло так, что Романовская смотрела на меня снизу вверх. Очень выразительно смотрела.
— Ты совсем ни черта не понимаешь? Я просто в одну секунду оказалась в…– Блондиночка, волосы которой сейчас выглядели как серая пакля, покачала головой. — Там…Это…Нет! Не хочу даже вспоминать.
— Извини…может, мой вопрос будет не в тему…– Настя, она пристроилась с краешку того же самого диванчика, подвинулась чуть ближе к Ангелине, глядя на нее с большим интересом. — А ты видела, так сказать, местных? Ну, я имею в виду… Тихо-тихо!