После тяжелой продолжительной болезни. Время Николая II
Поскольку Петербург слишком хорошо охранялся, решили начать со второй столицы, где рабочих было почти столько же, а войск немного.
В Москве начались уличные бои. Подавить восстание смог только гвардейский Семеновский полк, спешно переброшенный по Николаевской железной дороге. В ходе уличных боев погибло больше тысячи человек, в том числе много людей случайных.
Из других промышленных городов на призыв о восстании откликнулся только Ростов-на-Дону. Исход был тот же: несколько дней баррикадной борьбы закончились победой правительственных войск, которым пришлось применить артиллерию.
После декабрьских событий наверху сложилось ощущение, что следует держаться «твердой линии» – она работает лучше. И действительно: порядок на Транссибирской магистрали, парализованной восстаниями демобилизованных солдат и местных советов, довольно быстро восстановила карательная экспедиция генерала А. Меллер-Закомельского, ранее отличившегося при подавлении Севастопольского мятежа. Каратели без колебаний открывали огонь и без церемоний расстреливали пленных.
«Карательный» период растянулся надолго. Всюду повторялась одна и та же история: вспыхивал очередной бунт, прибывали войска, лилась кровь, зачинщиков казнили или отправляли на каторгу. Потом террористы начинали мстить, убивая особенно ревностных карателей. Насилие порождало насилие.
Самые кровавые инциденты произошли в финляндской крепости Свеаборг, где взбунтовался гарнизон; на Черноморском флоте, где восстал еще один боевой корабль – крейсер «Память Азова»; снова в Кронштадте (всё это июль 1906 года); в Варшаве и Лодзи (август 1906 года).
Борьба пошла на спад только тогда, когда новый премьер-министр Столыпин в августе 1906 года провозгласил «двойной курс»: правительство будет непримиримо воевать с революционерами, но искать общий язык с Обществом. Возникли военно-полевые суды, которые получили возможность моментально расправляться с террористами и вооруженными повстанцами.
Декабрь в Москве
Эта чрезвычайная мера вводилась там, где было объявлено военное положение.
Без предварительного следствия, без прокуроров и адвокатов, при закрытых дверях, одним только решением судей-офицеров, если они считали преступление «очевидным», обвиняемый получал смертный приговор, который немедленно приводился в исполнение. Военнослужащих расстреливали, гражданских вешали. За восемь месяцев действия военных судов было совершено около 700 казней.
Однако Большие Беспорядки сошли на нет не в результате применения «столыпинских галстуков», террора в ответ на террор, а благодаря второй составляющей новой государственной политики.
Правительство наконец перестало работать «по-пожарному», то есть только реагировать на возникающие кризисы, но увлекло Общество созидательной работой: подготовкой большой реформы и парламентскими дискуссиями. «П.А. Столыпину удалось разорвать заколдованный круг, – пишет Ольденбург. – До этого времени проведение реформ неизменно сопровождалось общим ослаблением власти, а принятие суровых мер знаменовало собою отказ от преобразований. Теперь нашлось правительство, которое совмещало обе задачи власти; и нашлись широкие общественные круги, которые эту необходимость поняли».
Беспорядки не переросли в революцию, потому что Общество перестало поддерживать революционеров. Те продолжали вести террористическую деятельность, но теперь «прогрессивная общественность» ей уже не рукоплескала, а ужасалась. Либералы устали от потрясений, им было интересней и приятней бороться за новую Россию не на баррикадах, а в Думе, в прессе, в составе разнообразных общественно полезных комиссий.
На уровне социальных низов успокоению способствовали два обстоятельства. Основная часть населения, крестьяне, присматривалась к новым возможностям, которые открывала столыпинская реформа. Кроме того, начался мощный экономический подъем – перед мировой войной российская индустрия каждый год росла на пятнадцать, а то и на двадцать процентов, что, конечно, сказывалось и на размере заработной платы. Жизненный уровень рабочих повышался.
В этот период, продлившийся до 1914 года, активность революционных партий очень снизилась. Кого-то арестовали, кто-то отошел от политики, многие уехали в эмиграцию и занялись межфракционными раздорами.
Но «рабочий вопрос» никуда не делся. Пролетариату все равно жилось плохо, а в капиталистической экономике за подъемом всегда следует кризис.
В начале лета 1914 года обстановка снова стала накаляться. Стачки и столкновения с полицией начались на бакинских нефтяных промыслах, которые к тому времени обрели огромное значение для всей промышленности и в особенности для экспорта. В июле разразилась грандиозная стачка в Петербурге. Стачечники вели себя боевито: громили трамваи, валили телеграфные столбы, кидали камнями в полицию.
Обе акции проходили под политическими лозунгами.
Разгоравшееся пламя был потушено пожаром еще большего масштаба: мировой войной.
Через три года случится обратное: пожар революции поглотит пожар войны.