Серебряные змеи

Северин поднял очки и повертел приспособление в руках, прежде чем поднять его на уровень глаз. Он знал, что линзы скрывают местоположение Спящего Чертога. Но что насчет самого инструмента? В этом и заключался секрет разгадывания головоломок и поиска сокровищ… Для этого нужен был контекст и четкое понимание, чего хотел создатель. Почему для защиты своего творения он выбрал тишину?

– Это было спрятано в Покое Богинь. Одна линза висела на шее Васильева, который обращался с ней очень бережно, а на оправе полно символов, изображающих вселенную. Если поднять ее к глазам – ты должен охватить весь мир одним взглядом, – произнес Северин, обращаясь к самому себе. Он провел большим пальцем по металлу, представив себе, что он – первый человек, который держит оправу в руках. – Никто, кроме Бога, не может создать вселенную, и мир может быть переделан только через его взгляд. Независимо от того, какой ключ заставляет это устройство работать, он будет связан с движением, планетами… и звуком. Или, что более вероятно, музыкой, которую некоторые могли бы счесть молитвой. В таком случае остается только одна теория. Musica universalis, или Музыка Сфер. Вот ключ к этой загадке.

Когда он умолк и поднял голову, все смотрели на него.

– Как ты это сделал? – воскликнул Гипнос.

– А как, ты думал, он находит сокровища? – спросил Энрике, самодовольно поглядывая на Северина.

У Северина скрутило живот, и он быстро опустил оправу. Каждое задание было симфонией инженерного искусства Зофьи, знаний Энрике и особого таланта Лайлы. А его роль состояла в том, чтобы найти подход к королям и священникам, чудовищам и монахам – всем, у кого были темные секреты. Всякий раз, когда Северин вступал в игру, эти маленькие жесты – одобрительный кивок Зофьи, медленная улыбка Лейлы, доверие Тристана и гордость Энрике – становились для него якорем. Но теперь он чувствовал себя самозванцем. Он не имел права искать успокоения в их поддержке.

– А что такое, собственно, Музыка Сфер? – спросил Гипнос. – Звучит как ужасно скучная пьеса.

– Это древняя философия, которая приобрела большую популярность в пятнадцатом веке, – сказал Энрике, смущенно отворачиваясь от Северина. – Теоретически существует определенный ритм движения небесных тел, таких как солнце, луна и звезды.

– Можно ли подобрать его самостоятельно?

Гипнос начал играть, но свечение вокруг оправы лишь тускло мелькнуло и исчезло так же быстро, как и появилось.

– Это должна быть музыка или ритм универсального свойства, – сказала Зофья. – Попробуй золотое сечение.

– Я понятия не имею, что это такое, – Гипнос покачал головой. – Но я совершенно точно знаю, что, когда речь заходит о настройке пианино, существует всеми признанный метод. Он настраивает пианино на квинтовый круг. Полагаю, это достаточно универсально. Я продемонстрирую это с помощью до-мажора.

Гипнос размял пальцы и прошелся по клавишам. Линза тут же загорелась, а за ней последовала и вся остальная оправа. Маленькие серебристые планеты начали гудеть и вращаться. Северин вставил линзу в пустующее отделение и сильно нажал сверху. Когда Гипнос остановился, линза уже встала на место. На стекле появилась жидкая серебристая надпись:

55.55° N, 108.16° E

Гипнос повернулся, не вставая со своего сиденья.

– Вот как… – его взгляд упал на Тескат-очки, и он затих. Все уставились на Северина.

– Это координаты долготы и широты, – сказала Зофья.

Энрике наклонился вперед, открыв рот от удивления.

– Местонахождение Спящего Чертога.

– Неужели я… гений? – спросил Гипнос. Не дожидаясь ответа, он вскочил со своего места и поклонился. Энрике снисходительно захлопал в ладоши, и Гипнос лучезарно ему улыбнулся.