Ощути страх

«Но как найти могилу Селесты?» Если ее надгробие действительно было сделано в форме звезды, его легко можно было увидеть сверху.

Руби посмотрела на огромное дерево, растущее там, где сходились все дорожки, и решила, что с него наверняка сможет разглядеть надгробие в форме звезды. Она подобрала платье повыше, завязала его узлом сбоку и побежала к дереву, подпрыгнула, чтобы ухватиться за ветку, и подтянулась. Дальше было уже проще, и вскоре Руби стояла на высоте двадцати пяти футов от земли. Она видела рекламные баннеры кинофестиваля, видела «Алую Пагоду» и отель «Циркус-Гранде», слышала восторженные крики толпы, ожидавшей появления знаменитостей.

Руби перелезала с ветки на ветку, осматривая сверху надгробия и ища упавшую звезду Селесты, когда неожиданно заметила фигуру человека, с головы до ног облаченного в черное. Он словно бы возник прямо из воздуха. «Он что, тоже перелез через ворота?»

Она смотрела, как он идет через кладбище, потом останавливается и наклоняется, чтобы положить желтые цветы на надгробие, которое не стояло, а лежало плашмя в траве.

Человек в черном постоял там с минуту, а потом медленно, медленно пошел обратно по дорожке. Руби бесшумно спрыгнула на землю и, когда решила, что он уже не увидит ее, побежала к тому месту, где он останавливался. Могила не была заброшена: сорняки были выполоты, опавшие листья сметены прочь, а камень – пятиконечная мраморная звезда – лежал среди аккуратно подстриженной травы так, что без труда можно было прочитать слова, выгравированные на его поверхности:

Руби протянула руку и провела пальцами по выбитым в камне буквам, а потом обвела контур звезды – и обнаружила еще одну надпись. Надпись, врезанную в мрамор, – и прочитать ее можно было только на ощупь, потому что она была написана шрифтом Брайля.

Руби закрыла глаза и начала читать, ее пальцы скользили по выпуклостям, которые складывались в слова:

Я буду носить тебе орхидеи до того дня, пока те, кто погубил тебя, не падут, и тогда ты снова озаришь небеса.

Твой любящий сын Клод

– У тебя есть сын, Селеста? – спросила Руби, обращаясь к могиле. – Значит, это ему ты не даешь покоя?

Она огляделась по сторонам – где теперь был тот, кто приходил к Селесте? Поднимаясь на ноги, девушка всмотрелась в оставленные им цветы: красивые прожилки розового цвета, напоминающие вены, тянулись вдоль ярко-желтых лепестков – маленьких, нежных, почти невесомых.

Это, несомненно, были орхидеи «Селеста» – Клод принес их своей покойной матери.

Руби поднялась на ноги, повернулась и потянулась за заколкой с мухой – однако ее не было в волосах. «Черт побери. Руби!» И тогда она помчалась вдоль извилистой, усеянной листьями дорожки, мимо узорчатых урн и молящихся каменных ангелов, через все маленькое кладбище. Оказавшись поблизости от ворот, она увидела человека в черном. Вместо того чтобы перелезать через ворота, он просачивался между витых железных прутьев, словно змея.

Руби избрала иной путь – через ограду, и ее платье издало ужасный треск, зацепившись за острый камень, вмурованный в стену.

– Черт! – прошипела девушка.

Она подождала немного и спрыгнула на улицу. Человек не увидел ее, он шел быстрым шагом, легкой походкой гимнаста или танцора – спина прямая, ступни чуть развернуты наружу. Добравшись до отеля «Циркус-Гранде», он остановился и посмотрел вверх, словно намереваясь вскарабкаться по стене. Он улыбнулся, а потом случилось нечто странное: человек словно бы достал что-то из кармана, однако в руках у него ничего не было, а затем он сделал вращательное движение поднятой рукой, точно закутываясь в шарф или одеяло… и исчез в мгновение ока. Испарился.

«Что это сейчас было?»

Он словно бы растворился в воздухе. Руби не знала, как он исполняет этот фокус, однако она знала, кто он и зачем здесь. Это был небоходец, сын Канареечки и, как и его мать, талантливый и тренированный акробат и канатоходец. И он собирался похитить Марго Бардем.

Руби побежала так быстро, как только могла, проталкиваясь сквозь собравшуюся толпу, взмахнула своим приглашением перед охранниками и проскочила в тяжелые двери «Циркус-Гранде». Она слышала смех своей матери и напыщенный голос посла Кру, доносящиеся с другого конца комнаты. Но Хитча нигде не было видно.

Она протискивалась через толпу, пока не добралась туда, где стояли ее родители. Они беседовали с Гумбертами и Дорой Шеринг.

– Вы не видели Хитча? – спросила Руби.