– Нет, вы не сожалеете, разве вы можете о чем-то сожалеть? Вы украли у моей матери все – все, что она любила. Сначала внимание публики, потом мужчину, которого она обожала, а потом – что хуже всего – вы украли и ее саму… – Его голос сорвался. – Украли у меня.
– Думаю, вы спутали меня с кем-то другим. Я не знаю вашу мать. Я понятия не имею, о чем вы говорите. – Марго так много раз играла эту роль на экране, что она стала для нее второй натурой. «Сохранять спокойствие, – думала она, – не показывать страх».
– Позвольте мне освежить вашу память, – сказал человек. – Те желтые туфли – действительно ли они ваши? Кто-нибудь когда-нибудь просил вас на самом деле попытаться сунуть в них ноги?
Мисс Бардем побледнела. Она попыталась нащупать телефон – он должен был быть где-то здесь, под грудой букетов и приветственных открыток.
– Вы явно не в своем уме. Я прошу вас уйти, молодой человек.
– Наши просьбы не всегда исполняются, мисс Бардем. Рано или поздно любая удача заканчивается.
– Меня ждут зрители, скоро мне нужно быть на сцене.
– Не так уж скоро, у вас еще почти час.
– Но кто-нибудь в любую минуту может подняться сюда, чтобы заняться моей прической, макияжем…
– Я читал вашу биографию, мисс Бардем: перед тем как появиться перед зрителями, вы всегда проводите час наедине с собой… и разве вы не укладываете волосы самостоятельно? Конечно же, вы всегда делаете это сама – ведь до того как стать звездой, вы были парикмахершей, помните?
Марго Бардем прикусила губу и нервно покрутила на безымянном пальце левой руки кольцо, сделанное в форме птицы.
– Например, это кольцо – разве оно не предназначалось кое-кому другому?
– Это подарок от Джорджа Катселя – за мою работу в фильме «Кот, поймавший канарейку».
– И вы действительно поймали канарейку, верно? А потом вы ее убили.
– Что вы имеете в виду?
– Вы убили Канареечку.
– О чем вы говорите?
– Канареечку Селесту. Вы убили мою мать.
– Но я почти не знала ее. Конечно, она исполняла в этом фильме танцы и трюки на канате, но…
– Не нужно знать человека, чтобы уничтожить его.