Шторм в тихой гавани

– У, жмоты, – протянул Наполеонов, довольно поглаживая живот.

Когда сиреневые сумерки принялись нежно обволакивать сад, Наполеонов потребовал гитару.

– А сейчас, – торжественно произнёс Шура, – песня Трубадура! – Он покосился на Мирославу и внёс поправку: – Вернее, Трубадурши.

Ненаглядный мой затворник!Я приду к тебе во вторник,Постучу. Откроешь дверь,Тихо спросишь – что теперь?Чувства больше не скрывая,Я скажу – люблю тебя я!Погляжу в твои глаза.Ты мне скажешь – так нельзя!Приходить и уходить!Что мешает вместе жить?Что мешает, я не знаю,Но тебе я обещаю,Что подумаю всерьёзИ до первых летних грозВ милом домике твоёмМы поселимся вдвоём.Посветлеешь вмиг от счастья,Заключишь меня в объятья.Ничего другого намИ не надо трам-пам-пам.

– Мне больше всего понравилось трам-пам-пам, – прокомментировала Мирослава.

Морис кивнул с самым серьёзным видом:

– Мне тоже.

– Не придирайтесь, – ласково улыбнулся Шура и подумал о том, что завтра – воскресенье, а это значит, что у него впереди уйма времени, чтобы съесть всё то, что хозяева спрятали в холодильник и в буфет.