Пригласи в дом призрака

Павел Андреевич кивнул.

– Так они поженились?

– Нет, в последний момент Мила передумала. Потом она перевелась на вечернее отделение, надеялась, что мы не будем встречаться. Мы встречались, разумеется, но перебрасывались парой фраз и расходились. У меня не хватило силы духа, а может быть, смирения, чтобы вымолить у нее прощение. Однажды, правда, решился, когда долго ее не видел. Пришел к ней домой, позвонил. Дверь открыл Константин Иванович и сказал, что Люся болеет. Меня он попросил больше не приходить, добавив, что ко мне относится хорошо, но если я еще раз подойду к их двери, он закопает меня очень глубоко. То, что он выполнит свое обещание, я не сомневался. Потом я ушел в бизнес, продолжая оставаться студентом очного отделения. Мне удалось добиться свободного графика посещений, то есть я мог не появляться в институте вовсе, сдавая экзамены в любое время. Учился я на «отлично», но не в этом дело. Просто многие узнали, что я перешел работать в инвестиционный фонд «Форвард», и стали обращаться ко мне, чтобы помог вложить ваучеры и накопления в какой-нибудь выгодный бизнес. Я не подводил.

– Каким образом вам удалось стать генеральным директором в девятнадцать лет?

– Помогли. В фонд меня пристроила мама, которая немного знала генерального. В свое время, когда генеральный директор фонда Эдуард Савич Коротич был комсомольским активистом, инструктором горкома комсомола, он приударял за моей мамой. И по старой памяти пообещал взять меня, ничего особенного, впрочем, не ожидая. Но я каким-то образом обратил на себя его внимание, он повысил меня до своего заместителя и даже с дочкой познакомил, надеясь, что я не устою. Я бы не стал с ней связываться, да и не собирался, но начальство есть начальство и, когда Софья Эдуардовна пригласила меня отметить ее день рождения в хорошей компании на их даче в Комарово, я согласился. Компания поздним вечером разъехалась, а я остался. Утром я отвез ее на своей машине… У меня к тому времени уже появился собственный автомобиль – вишневая «девятка», разумеется. Так вот, я подвез Сонечку Эдуардовну к Таврическому саду на экономический факультет университета, а потом рванул в наш офис на Синопскую набережную – благо это неподалеку. Вошел, не зная, как объяснить начальнику, если он спросит, чем я с его дочерью занимался минувшей ночью. По коридору навстречу мне прошли трое коротко стриженных парней в спортивных костюмах, при этом осмотрев меня с ног до головы и явно оценив. На мне ведь был дорогой костюм и обувь соответственно. В кабинете, поставив локти на стол и спрятав в ладони лицо, сидел Эдуард Савич.

Я включил дурака, радуясь, что вопросов о прошедшей ночи не будет, и спросил:

– Что-то случилось?

Как-будто только что не встретил в нашем офисе бандитов. Коротич начал объяснять, что бизнесу пришел конец, потому что к ментам бесполезно обращаться: он уже просил о крыше знакомого полковника милиции, и тот ответил, что надо жить как все, а не наживаться на страданиях народа, и тогда никакие бандиты не будут страшны. Эдуард Савич при мне позвонил еще кому-то, и ему посоветовали звонить, когда что-то случится, а не отвлекать занятых людей по всяким пустякам.

– Что хотели бандиты? – спросил я.

Директор ответил, что те попросили пятьдесят процентов акций, а для того, чтобы Коротич не крысил бабло, взять генеральным их человека. Это означало, что предприятие у нас забирают. Весть была, конечно, печальная. Но я, стараясь утешить начальство, пообещал поговорить с кем надо – с человеком, спорить с которым бандиты не будут.

– Если это человек достойный и ему можно доверять, я лучше половину акций на него перепишу и тебе пяток процентов подброшу. Дело важнее всего сейчас, потому что есть ответственность перед вкладчиками. Только надо как-то поскорее, а то эти гады пообещали прийти за ответом завтра утром.

И тут я понял, что не знаю никого, кто мог бы нам помочь. Разве что…

Павел Андреевич замолчал.

– Вы вспомнили об отце Милы Кандейкиной?

– Да, но не сразу. В самый последний момент, когда вышел из офиса и уже садился в свою «девятку». Что мне оставалось? Константин Иванович пообещал меня закопать, но я все равно помчался в их квартирку на Гаванской. Дверь открыла Мила. Она не удивилась, не обрадовалась и не огорчилась.

– Заходи, – сказала она так, словно я только вчера был в их доме.

Константин Иванович сидел за столом. Они обедали. Меня тоже попытались усадить, но я отказался, сказав, что не могу, кусок поперек горла. И все рассказал.

– Ладно, – кивнул папа Милы, – если все-таки пообедаешь с нами, постараюсь решить твой вопрос.

Я просидел у них до вечера, поговорил с Милой. Перед тем как проводить меня до дверей, ее отец поинтересовался адресом нашего офиса, но я пообещал его отвезти.

Утром мы ехали на Синопскую набережную. Отец Милы всю дорогу молчал, не задавая никаких вопросов. Мы подъехали к дверям, и тут же рядом остановился немного помятый «Мерседес», из которого начали вылезать вчерашние парни. Оглядев меня, а потом моего спутника – плохо одетого старичка, они переглянулись.