– Это Паша Ипатьев. К тебе можно зайти сейчас?
– Что-то узнал про Настю?
– Ничего. Просто завтра выходит в эфире моя восстановленная программа, и посвящена она будет предстоящему процессу. Ты не откажешься после суда сказать на камеру пару слов?
– Судьи, как ты знаешь, не дают комментариев вне зала суда. Они обосновывают основания для вынесения приговора непосредственно перед оглашением своего решения. А поскольку процесс закрытый, то камер быть не может, как и мобильных телефонов и иных средств для записи или передачи информации.
– Но я буду в здании, если пустят, или у входа…
– Твое право находиться там, где это не запрещено. Но говорить я ничего не буду и прошу меня не снимать на камеру…
Владимир Васильевич убрал телефон в карман.
– Кто это? – спросил Петр.
– Мой бывший одноклассник Паша Ипатьев.
– Директор программы «Город принял»? – удивился Елагин. – Хорошая была передача – объективная… Жаль, что…
– С завтрашнего дня они снова запускают ее.
– Замечательно, народу передача нравилась…
И снова зазвонил телефон в кармане.
Владимир Васильевич достал аппарат и на этот раз посмотрел на номер вызывающего его абонента: он был скрыт. Высоков показал телефон Елагину, и тот кивнул, что, видимо, означало: можно отвечать.
– Слушаю, – произнес Высоков.
– Звоню, чтобы сказать, что все в силе, – произнес мужской голос. – Завтра ты делаешь все правильно, и мы отпускаем девочку живой и невредимой. А если…
– Я помню, – не дал договорить ему Высоков, – но для того чтобы сделать, как вы говорите, правильно, надо затянуть процесс. Перенести вынесение решения на следующее заседание, которое будет назначено, скажем, на вторник или на среду.
– Переноси хоть на четверг после дождичка. Не надо держать нас за лохов. Не будет правильного решения завтра, значит, завтра не будет хорошей девочки, а кому надо, полетит твоя фотка с пушкой в руке возле трупешника прокурора.
– Не думаете, что мой телефон на прослушке?
– Ты че, забыл – ты же судья, значит, ни одна… короче, никто не сможет прослушивать твой телефон – ни прокуратура, ни ФСБ.