– Конечно, – ответил он, не предполагая, о чем она хочет говорить.
– Так вот, я с самых юных лет жила с бабушкой. Она была очень доброй, справедливой и при этом ненавидела всех чиновников, считая их подлецами и, как она говорила, продажными тварями, которые развалили Союз, сделали всех нищими, а сами набили себе карманы… И вот однажды мы смотрели телевизор, а там по новостям сообщили, что в Петербурге в своей квартире застрелен судья Высоков. Бабушка заплакала, я пыталась успокоить ее, но она сказала, что убили последнего честного человека…
– Она была знакома с моим отцом? – не поверил Владимир Васильевич.
– Нет, конечно. Она про него и не слышала никогда. Просто решила, что если уж судью убили, то он наверняка стал поперек горла всем продажным тварям.
– Честных людей много, – произнес Высоков, – значительное большинство.
– Конечно, – согласилась Софья Андреевна. – Мой муж, например, был честным человеком. Я в окно увидела, как его убивают. Быстро выскочила – мы на втором этаже жили. Он лежал на земле, грудь в крови, и никто к нему не бросился помогать. Я стала звонить… Но не врачам, не в милицию, а просто набрала номер его лучшего друга, который наверняка сделает все лучше меня и быстрее. Набрала, а муж шепчет: «Только не звони Витьке!» Но Корнеев уже ответил, и я сообщила ему, что только что произошло. Перед тем как уйти, муж сказал, чтобы я сняла с его руки часы и отдала их сыну. Именные, подарок от руководства ГУВД за раскрытие одного преступления. Тогда какие-то начальники ордена получили, а ему, стало быть, китайский хронометр – подделку под швейцарские часы.
Высоков второй раз за утро отодвинул рукав и показал те, что были на его запястье.
– Типа таких? Это тоже отцовское наследство.
– Точно такие, то есть не совсем такие – у вас настоящие, а там копия, браслет уже темный, стекло поцарапанное, и отстают они на две минуты в сутки.
– Ну да, – согласился Высоков, – мои… то есть отцовские, и сейчас как новенькие, плюс минус пять секунд. А почему он не хотел, чтобы вы звонили Корнееву?
– Я, конечно, не спросила, но он, уже захлебываясь кровью, сам вдруг сказал, что Витька уже не мент, а коммерсант… Потом попросил, чтобы я его поцеловала. Я наклонилась, коснулась губами его щеки, муж прошептал тихо только одно слово и умер.
– Почему же вы тогда столько лет работали у Корнеева?
– Не знаю. Просто Корнеевы были самыми близкими друзьями нашей семьи, и я подумала, если у мужа были какие-то разногласия с Виктором, то по работе, в жизни они не ссорились никогда… Вам приготовить кофе?
Ровно в девять в кабинет заглянул Сперанский. Увидев их вдвоем возле стола для посетителей, он поздоровался и потянул носом:
– Кофейком балуетесь? Хотя у вас не кофе, а что-то очень вредное для здоровья. Растворимый небось? Ладно распоряжусь, чтобы вам кофемашину выдали, ценным сотрудникам не надо травиться суррогатом, – и не делая паузы, поинтересовался: – Володя, ты готов, надеюсь, к сегодняшнему заседанию?
– Дело наизусть знаю.
– Проблем не предвидится? Надо побыстрее, чтобы не затягивать, а то под окнами уже журналюги собираются.
– Сегодня и закончим, – пообещал Владимир Васильевич, – надеюсь, что обвинение представит новые свидетельства преступной деятельности гражданина Качанова, а то они все ссылаются на его прежние дела и на погашенные судимости.
– С прокурором города об этом же беседовал пару дней назад. Тот пожаловался, что были попытки… Ну ты знаешь, как у таких людей находят наркотики, незарегистрированное оружие. Обыски проводились по месту проживания Качанова, но не удалось ничего найти, потому что слишком много понятых появлялось. В машине он практически никуда не выезжает… Оперативники готовят операцию, но он неожиданно меняет свои планы и соскакивает с крючка.
– Может, кто-то из ГУВД сливает ему информацию?
ebooksa