– А что, мать, внучка‑то твоя где?
– Я почто знаю? Носится целыми днями по лесу, никакой от нее помощи. Ох, грехи, грехи мои тяжкие…
– Хитришь ты, мать, по глазам вижу. Не родня она тебе.
– Да что ты видеть можешь? У тебя самого… зенки свиные…
– Ты бы полегче с выпивкой. Ведь не девочка уже.
– Не тебе меня учить!.. Твоя мать при мне… под стол пешком…
– Это дела‑то не меняет. Тебе к доктору надо.
– Какому такому доктору?
– К настоящему, ты ж не ходишь почти. Вот упорхнет твоя птичка, а ты ляжешь тут и помрешь.
В ответ старуха молчит. Я устраиваюсь поудобнее, но так, чтобы в любой момент можно было сорваться с места. Похоже, этот староста понимает, что ей нужна медицинская помощь. Долго ли старуха протянет тут на самодельных лекарствах?
Грохнула о стол оловянная кружка.
– Зачем ты пришел, Гайдук? Чего добиваешься? Я тебя и… ик!.. всю твою породу поганую наперечет знаю!
– В честь старой дружбы обижаться не стану. А ты, мать, вот что послушай…
Тут староста понижает голос до неразборчивого шепота. Я обращаюсь в слух, но даже моих способностей недостаточно, чтобы понять каждое слово.
– …молодой совсем… смеяться станут… От нее не убудет же… Ты ей… Наутро и не вспомнит ничего.
– Вот сам и потешь своего выблядка, если не убудет, – громко отвечает ему старуха и разражается каркающим хохотом.
Староста говорит что‑то еще, но из-за ведьминого смеха я не слышу ни полслова. Когда хлопает дверь, следом в нее врезается какой‑то предмет. Я снова скрываюсь за поленницей, и сейчас у меня на то гораздо больше оснований, чем несколько минут назад.
В дом я возвращаюсь, прилично выждав. И, пожалуй, даже дольше нужного – старуха крепко спит, скорчившись на сундуке. У порога валяется ее кружка с трещиной у самой ручки. Укрываю ведьму лоскутным одеялом, которое она, возможно, еще давным-давно шила себе в приданое.
Я не наивна, в том самая большая моя беда и самое большое счастье. Мне прекрасно понятно, зачем приходил староста и что он предлагал старухе.
Данка такие вещи называла «потерпеть за гостинец». Врала мне, дурочка, что ей другая девчонка на каникулах рассказывала. Будто я не распознаю, когда мне врут. Но то было только начало.