В ответ я занялась пламенем. Это ничем ему не повредит, но покажет, что я не хочу, чтобы он до меня дотрагивался. Вместо того чтобы рассердиться, он покачался на пятках и оглядел меня с ног до головы, как будто оценивая.
– Ты контролируешь себя лучше, чем я в твоем возрасте. – Он говорил, как отец, до безумия любящий свое чадо, которое начало делать первые шаги. – Ах, если бы только твоя мать могла это увидеть…
Когда я услышала, что он говорит о моей матери, я ослепла от ярости.
– Она бы покончила с собой, если бы увидела, во что ты превратился.
Он расхаживал вокруг меня. Впервые я сказала что-то, что его ранило.
– Это жестокий удар судьбы, что ты совсем на нее не похожа. – Его взгляд снова стал нежным. – Но характером вы очень похожи. Вы обе склонны к вызывающему поведению.
Он снял с себя пиджак и бросил его на пол. Кровь запачкала пятнами рукава его рубашки, как кричаще-яркий рисунок.
– Я хотел бы увидеть, что еще ты умеешь делать. – Он протянул руки, добродушно кивая: – Ну, атакуй!
Он со мной
Взмахнув рукой, я заставила зазубренные осколки стекла взлететь в воздух. Он растопил их своим огнем и покачал головой. Разочарованно.
– Твои колдовские способности не очень велики. Тебе мешает эта
Я мысленно произнесла старое заклинание Микельмаса, создав три идеальных проекции самой себя. Надеясь отвлечь его в достаточной мере, чтобы нанести удар, я… резко затормозила, когда меня окружили
– Славная работа, – сказал он. – Но нет такого трюка, который ты могла бы сделать и превзойти меня. Когда ты будешь со мной, я научу тебя лучшей технике.
Я никогда не буду с ним.
Я с криком рассекла Кашкой воздух и стала посылать вибрацию за вибрацией. Он с легкостью отбивал удары, но… увлекся; я смогла сбежать вниз и порезать его кинжалом. Он зарычал и выбросил вперед руку. Моя кровь замерзла, и я, упав, ударилась головой об пол; картинка перед глазами подернулась рябью. Пока я лежала ослепленная, Ре́лем осмотрел мой кинжал и отбросил в сторону.
– Это оружие Стрэнджвейса, так ведь? – сказал он. – Хочу тебя огорчить, оно на меня мало действует. Я
Он дернул рукой; я была уверена, что мои мускулы порвутся в клочья.
Я захныкала, и Ре́лем расслабил мое тело, но только слегка.
– Я бы хотел, чтобы ты присоединилась ко мне по своей воле. – В его голосе звучало сожаление. – Но, если мне придется причинить тебе боль, чтобы спасти тебя, я это сделаю.
Невидимую силу, сжимающую меня, невозможно было побороть. Ре́лем поднял руки и закричал на каком-то гортанном, неизвестном мне языке. Но я узнала одно слово: