Мрачно темнеющий свет

Ре́лем пронесся к Микельмасу и сорвал с его плеч пестрый сюртук. Мы с ужасом наблюдали, как он поджег его и швырнул на пол. Сюртук быстро сгорел, от него осталась лишь кучка пепла.

– Сейчас посмотрим, как ты попляшешь. – Ре́лем схватил Микельмаса за горло.

К моему ужасу, Микельмас начал плакать:

– Накажи меня, но оставь девочку в покое. Она ни в чем не виновата.

– Конечно, она ни в чем не виновата. Со временем, когда она будет со мной и увидит всю Англию, распростертую у ее ног, она оценит все, что я сделал, – скрипучим голосом сказал Ре́лем. Он швырнул колдуна на пол и склонился над ним, кровь с его лица капала на щеки Микельмаса. – Ты знаешь, что они со мной сделали.

– Я вижу, – Микельмас ловил ртом воздух.

– Не мои милашки, нет. Чародеи. Ты видел, что они сделали с моим братом. С Еленой. Ты держал мою девочку вдали от меня. – Его голос дрогнул от раздирающих его чувств. – Последний человеческий кусочек меня. Последнее напоминание о ее матери. И ты превратил ее в одну из них!

Он прорычал это последнее слово Микельмасу в лицо.

– После всего, что они сделали для нашей расы, ты раскланиваешься перед ними, как слуга. А ты слуга и есть. – В Ре́леме не осталось ничего от спокойного и ироничного Кровавого Короля. Годы горя и вины навалились на него. – Я тебя ненавижу.

Я вздрогнула. То же самое я и сама сказала колдуну. Но теперь Микельмас рыдал, слезы стекали в его седую бороду.

Каждая клеточка моего тела закричала, когда я села, но боль потихоньку начала отступать. Ре́лем до того зациклился на Микельмасе, что перестал обращать на меня внимание. Но у меня не было никаких сомнений в том, что я не смогу его победить. Я была недостаточно сильна.

Выхода не было.

– Я освежевал Чарльза Блэквуда. – Ре́лем обнажил зубы, глядя в лицо Микельмаса. – А что я могу сделать с тобой?

Ре́лем сжал кулак, и Микельмас взвыл, когда кожа с его левой руки начала отдираться. Она рвалась мучительно медленно, на это было ужасно смотреть. По руке колдуна побежала кровь. Он взвыл и ударил другим кулаком об пол, но ничего не мог поделать. Ре́лем у меня на глазах заживо сдирал с него кожу…

– Пожалуйста, нет! – заплакала я и поползла вперед. – Пожалуйста, отец!

Ре́лем остановился и опустил руку Микельмаса. Тот запричитал, прижимая к себе разорванную кисть.

Ре́лем изумленно произнес:

– Скажи это еще раз.

Трясясь, я вынула из ножен Кашку и отбросила ее в сторону. Затем, сломленная, рухнула и зарыдала:

– Отец, пожалуйста. Я не могу больше этого выносить.