Мрачно темнеющий свет

Некоторые положили руку на сердце. Блэквуд завладел их расположением..

– Я потерял отца, хотя и давно. И будь я проклят, если потеряю еще одного члена семьи. – Он ударил себя в грудь. – Орден – это моя семья. Отныне и навсегда.

Он лгал. Он не оплакивал своего отца, и у него не было большой любви к Ордену. Но прямо сейчас мальчик, который, как я знала, больше всего на свете ненавидел неискренность, именно ее и проявлял, чтобы добиться своей цели. Чтобы за ним последовали, чтобы ему поверили.

Валенс, ругаясь, сел на место. Он понял, что проиграл.

– Давайте поработаем вместе, чтобы эта война закончилась. Затем, когда мир будет восстановлен, я сложу с себя полномочия Императора. – Блэквуд склонил голову. – Даю вам слово.

Зал взорвался аплодисментами. За несколько минут Блэквуд завоевал всеобщую симпатию: в конце концов, все отчаянно хотели, чтобы кто-то принял на себя ответственность. Но мальчики и я молчали.

– Как я и сказал, мы все выступим единым фронтом, и рядом со мной должны быть самые лучшие советники. Что подводит меня к еще одному, более радостному сообщению. – Он протянул ко мне руку. – Генриетта Хоуэл станет моей женой.

Магнус выдал изумленный смешок. Все остальные снова загудели, но теперь ошеломленно. А я уставилась на Блэквуда. Я улыбалась. Умно придумал. Как следовало из Устава, Император выбирает жену графу Сорроу-Фелл. Так что Блэквуд сделал блестящий маневр. Я начала тихонько смеяться.

– Что тут, черт возьми, смешного? – казалось, Магнус не верит ни своим глазам, ни своим ушам.

Икая, я объяснила ему, что и Элиза, и ее брат – мастера по неожиданным объявлениям о помолвке.

Собрание закончилось. Предстояло много работы: назначить телохранителей Королевы, нагрузить повозки провизией, перебинтовать раненых, чтобы они перенесли дорогу, но самое главное – продумать безопасное отступление из города. Лондон обречен быть разрушенным до основания. Но все надеялись, что мы еще вернемся и заново отстроим его.

Прихрамывая, я поднялась по лестнице к покоям Императора – Блэквуда. Магнус хотел меня сопроводить, но я отклонила его предложение. Это касалось только нас двоих – Блэквуда и меня.

Ре́лем, как ни странно, не тронул это место. Даже фарфоровый бульдог стоял на столике, ожидая, когда его погладят по голове, чего больше никогда не случится. В укромном уголке сиял фонарь Optiaethis. Значит, он пережил атаку. Мне было неприятно на него смотреть.

Кажется, Блэквуд знал, что я приду; он сидел в кресле и пытался вести себя непринужденно, что удавалось ему плохо. Когда я вошла, на его лице отразилась озабоченность, смешанная с триумфом. Я попыталась с достоинством сесть, но в плечо ножом впилась боль. Он бросился мне помочь, но я его остановила.

– Я справлюсь, – сказала я.

Блэквуд сел напротив. Только что он дерзко объявил о помолвке, а сейчас отводил взгляд.

– Ты меня не удивил, – ровным голосом сказала я.

– Сам не знаю, что на меня нашло.

– Лжец, – я произнесла это мягко, без вызова. – Ты просто хотел поставить меня в такое положение, чтобы я не смогла ответить «нет», по крайней мере не в зале.

Я откинулась на спинку кресла, чего бы не позволила себе ни одна леди. Но боль поубавилась.