– Во имя Первого Бутона! – Кенсай выругался. – Командор, что вы делаете?
– Простите, Сятей-гасира, их было слишком много!
– Да это же броненосец, брат! Самый настоящий! Сто футов в длину! Как вы могли промазать?
– При всем уважении, Сятей-гасира, но я
– Прочь отсюда!
Кин подполз к оторванной вентиляционной решетке, обнажившей ход в канал, окутанный дымом и паром, когда командор повысил голос в знак протеста:
– Сятей-гасира…
– Вон! – взревел Кенсай, отмахиваясь от обеспокоенных лакеев. – Землекрушитель – мое творение! Мой реализованный замысел! Никто не смеет ставить его под угрозу! Ни ты, ни Инквизиция, ни Первый Бутон – никто!
И, вскрикнув от боли, Кин поднялся на ноги и нырнул в вентиляционный канал.
Приземление оказалось мягче, чем он ожидал.
Кин летел вниз по покрытому смазкой вентиляционному каналу, и ругательства юноши перекрывали рев двигателей. Преодолев около сорока футов, кувыркаясь и кружась, он в конце концов рухнул на дно воздуховода. Несмотря на сорванную кожу, удар был не столь сокрушительным, однако юноша все равно ударился головой о металл, из легких выбило воздух, и он снова разразился проклятьями.
Прошла целая мучительная минута, когда он пытался вдохнуть, а затем понял, что пол под ним постанывает.
– Слезь, – молил Кина пол. – Да слезь же с меня.
Кин моргнул, едва узнав голос без искажений, провоцируемых шлемом.
– Синдзи-сан?
– Кин-сан? Что за чертовщина? Ты что, свалился в вентиляционную шахту?
– Падение подразумевало бы… случайность…
– Похоже, черт тебя дери, ты сломал мне ребра…
– Похоже, я сломал себе все, что можно, – простонал Кин.