– Спи уже, пейзан. Завтра тебе пригодятся силы.
Я и не знал, насколько его слова были верными. Наутро меня разбудили колокола собора; я будто совсем не спал, а в ожидании грядущего я боялся и одновременно сгорал от нетерпения. Татуировка на ладони болела и кровоточила, но после торжественной утренней мессы брат Серорук дал мне флакон ароматного бальзама.
– «Благосерд», – пояснил он. – Из-за серебра в чернилах рука заживать будет дольше, но бальзам поможет, пока кровь не сделает свое дело. А теперь ступай за мной. И оставь меч тут. Это же не твой член, еще руку себе оттяпаешь ненароком.
Исполнив распоряжение, я вышел с наставником на воздух. От холода в то утро яйца у меня чуть не втянулись в живот. В скудном и прекрасном свете, разлившимся над монастырем, мы по веревочному мосту двинулись туда, где силуэтом очерчивалась Перчатка. Внутри у меня все так и трепетало, а в морозном небе над нами нарезал круги, взывая к хозяину, Лучник.
– Наставник… куда мы идем? – спросил я.
– На твое первое испытание.
– Чего мне ожидать от него?
– Того же, что ждет тебя по жизни, Львенок. Крови.
Серорук взглянул на змеившуюся между столпами реку и вздохнул. Сегодня им владело странное настроение, но в чем причина – во вчерашнем обряде или другой напасти, – я не знал.
– Я даже немного завидую тебе, малец. Первая проба – самая сладкая. И самая темная.
Я понятия не имел, о чем он толкует, но и Серорук, похоже, не собирался отвечать на расспросы. Когда же мы вошли в Перчатку через большие двойные двери, я увидел арену для испытаний: круглую площадку под открытым небом; на мощенной гранитом поверхности бледным известняком была выложена большая семиконечная звезда. Вдоль кромки тянулись учебные манекены и странные механизмы, а на стенах висели стяги с незнакомыми гербами.
В нашу сторону тянулись бледные тени ожидавших в центре звезды людей. Впереди стоял Халид: руки скрещены на груди, полы пальто трепещут на ветру. За спиной у него висел прекрасный меч из сребростали: двуручный, смертоносный, выше меня. Халид кивнул при нашем приближении, и мы с Сероруком низко поклонились.
– Светлой зари, инициат де Леон. Брат Серорук.
– Божьего утра, настоятель, – ответили мы.
Халид жестом обвел пришедших с ним людей.
– Это люминарии Серебряного ордена, де Леон. Они пришли засвидетельствовать твое испытание крови. Добрую настоятельницу Шарлотту, главу Серебряного сестринства и мастера эгиды, ты уже знаешь.
Опустив взгляд, я поклонился мрачной женщине. Она с головы до пят была затянута в черное монашеское облачение, а ее лицо, отмеченное четырьмя розовыми рубцами, в блеклом свете казалось отлитым из воска. Когда она улыбнулась мне тонкой безжизненной улыбкой, я мельком подумал: кто же это ее так разукрасил?
– Светлой зари тебе, инициат. Да благословит тебя Дева-Матерь.
Халид мотнул головой в сторону пожилого человека в черной рясе.
– Это архивист Адамо, хранитель Большой библиотеки и истории Ордо Аржен.
ebooksa