Гроувер достал из кармана свои тростниковые дудочки.
— Никто из тех, кто отправился на поиск, не возвратился. Стоило им уйти — и они исчезали. И никто больше не видел их живыми.
— Ни разу за две тысячи лет?
— Нет.
— А твой отец? Ты хоть представляешь, что могло с ним случиться?
— Понятия не имею.
— И все-таки хочешь последовать за ним, — изумленно констатировал я. — Я имею в виду, ты действительно думаешь, что найдешь Пана?
— Я должен в это верить, Перси. В это верит каждый искатель. Это единственное, что удерживает нас от отчаяния, когда мы видим, во что люди превратили мир. Я должен верить, что Пана все еще можно пробудить.
Я долго смотрел на оранжевую дымку в небе, пытаясь понять, как Гроувер может верить в столь безнадежную мечту. А потом подумал: чем я лучше?
— Как мы проникнем в царство мертвых? — спросил я. — То есть какие у нас шансы против бога?
— Не знаю, — признался Гроувер. — Но там, у Медузы, когда ты искал ее кабинет, Аннабет говорила мне…
— Да, я и забыл. У Аннабет всегда наготове план.
— Не суди ее строго, Перси. Жизнь у нее была нелегкая, но человек она хороший. В конце концов, она простила мне… — Он неожиданно замолчал.
— Что ты имеешь в виду? — спросил я. — Простила что?
Но Гроувер поднес ко рту дудочки и полностью сосредоточился на мелодии.
— Погоди-ка! — Кажется, я догадался. — Первый раз тебе поручили быть хранителем пять лет назад. Аннабет в лагере уже пять лет. Неужели она была твоим первым заданием, которое ты завалил…
— Я не могу рассказывать об этом, — замотал головой Гроувер; я заметил, как дрожит его нижняя губа, и решил, что он расплачется, если я попытаюсь нажать на него. — Но я хочу сказать, что там… у Медузы мы с Аннабет решили, что этот поиск какой-то странный. Творится что-то непонятное.
— Так. Значит, меня все же подозревают в том, что это я украл жезл, который присвоил Аид.
— Я совсем не то хотел сказать, — ответил Гроувер. — Фур… наши
— По отношению ко мне они были очень даже агрессивны.