— Мой отец желал избавиться от меня с самого моего рождения, Перси, — сказала она. — Он никогда не хотел детей. Когда я появилась на свет, он попросил Афину взять меня обратно на Олимп, потому что перегружен работой. Ей это не очень-то понравилось. Она сказала ему, что героев должны воспитывать их смертные родители.
— Но каким образом?.. Я хочу сказать, не в роддоме же ты родилась?
— Я появилась у дверей отца в золотой колыбели, меня принес с Олимпа западный ветер — Зефир. Ты, наверное, думаешь, что папуля вспоминал об этом как о чуде? Ну да, возможно, он сделал несколько цифровых фотографий. Но он всегда говорил о моем появлении как о самом неподходящем событии в своей жизни. Когда мне было пять лет, он женился и совершенно забыл Афину. У него появилась «нормальная» смертная жена и двое «нормальных» смертных ребятишек, и он все время делал вид, что я не существую.
Я задумчиво поглядел в окно. Мимо проплывали огни спящего города. Мне хотелось как-то утешить Аннабет, но я не знал как.
— Моя мать вышла замуж за ужасного парня, — вздохнул я. — Гроувер сказал, что она сделала так, чтобы защитить меня, спрятать в запахах человеческой семьи. Может, так же думал и твой отец.
Аннабет теребила ожерелье. Она ухватилась за золотое кольцо колледжа, висевшее на одной нитке с бусинами. Мне подумалось, что это было кольцо ее отца. Оставалось непонятным только, зачем она носила его, если терпеть не могла своего родителя.
— Он не заботился обо мне. Его жена, моя мачеха, обращалась со мной как с придурочной. Не позволяла играть со своими детьми. Отец ей только поддакивал. Когда случалось что-нибудь опасное — ну, ты понимаешь, что-то связанное с монстрами, — оба они смотрели на меня с возмущением, словно хотели сказать: «Как ты смеешь подвергать нашу семью риску?» В конце концов я поняла, куда они клонят. Я была нежеланным ребенком. И я сбежала.
— И сколько тебе тогда было?
— Семь.
— Но… но ты не могла сама добраться до Холма полукровок.
— Почему сама? Афина следила за мной и направляла меня, когда требовалась помощь. Я неожиданно завела парочку приятелей, которые заботились обо мне, правда недолго.
Я хотел спросить, что случилось, но Аннабет, казалось, целиком ушла в свои невеселые воспоминания. Поэтому мне снова пришлось слушать храп Гроувера и смотреть, как за окном поезда проносились темные поля Огайо.
К концу второго дня, 13 июня, за восемь дней до летнего солнцестояния, мы миновали золотящиеся холмы, пересекли Миссисипи и въехали в Сент-Луис.
Аннабет вытянула шею, чтобы увидеть знаменитую на всю страну Арку,[12] которая лично мне больше напоминала ручку от пластикового пакета для покупок.
— Я хочу сделать что-нибудь такое… — вздохнула она.
— Например?
— Построить что-нибудь вроде этой Арки. Ты когда-нибудь видел Парфенон, Перси?
— Только на картинках.
— Когда наступит время, я увижу его воочию. Я собираюсь построить самые большие памятники богам. Что-нибудь, что простоит тысячу лет.
— Ты? Архитектор? — рассмеялся я.