Перси Джексон и похититель молний

— Думаешь, ты еще раз попытаешься жить вместе с отцом?

— Пожалуйста, я не хочу растравливать раны. — Аннабет отвела глаза.

— Только не надо сдаваться. Напиши ему письмо, например, или еще что-нибудь сделай.

— Спасибо за совет, — холодно ответила дочь Афины, — но отец сам выбрал, с кем ему жить.

Еще несколько миль прошли в молчании.

— Значит, если боги затеют битву, — заговорил я, — то все вернется на исходные позиции, как во время Троянской войны? И Афина выступит против Посейдона?

Аннабет откинула голову на рюкзак, который дал нам Арес, и закрыла глаза.

— Я не знаю, что сделает мама. Знаю только, что буду сражаться рядом с тобой.

— Почему?

— Потому что ты мой друг, рыбьи мозги. Есть еще глупые вопросы?

Я не мог придумать, что ей ответить. К счастью, этого и не понадобилось. Аннабет уже спала.

Мне нелегко было последовать ее примеру: Гроувер оглушительно храпел, лев-альбинос смотрел на меня голодными глазами, но в конце концов сон смежил и мои веки.

* * *

Мой кошмар начался так, будто я видел его уже миллион раз: меня вынудили пройти стандартный тест в смирительной рубашке. Остальные ребята отправились на перемену, а учительница обратилась ко мне: «Подойди, Перси. Ты ведь не тупица, правда? Возьми свою ручку».

Затем сон сменил привычное течение.

Посмотрев на соседнюю парту, я увидел, что за ней сидит девочка, на которой тоже была смирительная рубашка. Она была моей ровесницей, с черными буйными волосами, прической в стиле панк, гневными зелеными глазами, обведенными черным карандашом, и веснушчатым носом. Каким-то образом я понял, кто она. Это была Талия, дочь Зевса.

Она старалась освободиться от смирительной рубашки, бросала на меня отчаянные взгляды и говорила быстро и сумбурно.

«Ну что, рыбьи мозги? Один из нас должен выбраться отсюда».

«Она права, — пронеслась у меня в голове сонная мысль. — Я отправлюсь обратно в пещеру. Отчасти раскрою Аиду свои намерения».

Смирительная рубашка спала с меня. Я провалился сквозь пол классной комнаты. Голос учительницы менялся, пока не превратился в холодный и злой утробный глас, гулко доносившийся из глубин расселины.

«Перси Джексон, — произнес он. — Я вижу, обмен произошел успешно».