— Нет. — Она покачала головой. — «Бесплатных ланчей не бывает». Между прочим, это старинная греческая пословица, прекрасно переведенная на английский. Цену назовут в свое время. Вот увидишь.
На этой радостной ноте мы повернулись к морю спиной.
Позаимствовав из рюкзака Ареса кое-какую мелочь, мы сели в автобус, идущий в Западный Голливуд. Я показал водителю адрес царства мертвых, который позаимствовал в «Кабачке садовых гномов тетушки Эм», но он никогда не слышал о «звукозаписывающей студии ДОА».
— Ты напоминаешь мне кого-то из телевизора, — сказал мне шофер. — Играешь детские роли?
— Ну… скорее, я дублер… тех, кто играет детские роли.
— А, теперь понятно.
Поблагодарив водителя, мы вышли из автобуса на следующей же остановке.
Мы прошли пешком не одну милю, высматривая это самое ДОА. Казалось, о такой студии никто и слыхом не слыхивал. В телефонной книге ее тоже не было.
Дважды мы ныряли в переулок, прячась от патрульных машин. Я застыл перед витриной «Товаров для дома», потому что по телевизору показывали интервью кое с кем очень хорошо мне знакомым — моим отчимом Вонючкой Гейбом. Он беседовал с Барбарой Уолтерс, и вид у него был, скажу я вам, как у звезды первой величины. Барбара брала у него интервью в нашей квартире, в разгар покерной партии, и рядом с Гейбом я заметил молоденькую блондинку, которая слегка похлопывала его по руке.
На щеке Гейба блеснула фальшивая слеза.
— Скажу вам начистоту, мисс Уолтерс, — распинался он, — если бы не Лапушка, моя советчица и утешительница, не знаю, что бы я делал. Мой пасынок отнял у меня все самое дорогое. Мою жену… мой «камаро»… Простите, мне больно об этом говорить.
— И такое происходит здесь, в Америке. — Барбара Уолтерс повернулась к камере. — Человек, сраженный горем. Подросток с серьезными психическими проблемами. Позвольте мне еще раз показать вам последнее дошедшее до нас фото этого дефективного юного беглеца, сделанное неделю назад в Денвере.
На экране появилась зернистая фотография, изображавшая меня, Аннабет и Гроувера. Мы беседовали с Аресом на фоне ресторана «Колорадо».
— Кто же они — остальные дети на этой фотографии? — драматически вопросила Барбара Уолтерс — Кто этот мужчина рядом с ними? Кто он, Перси Джексон: преступник, террорист или прошедшая психологическую обработку жертва нового пугающего культа? Во время очередного включения мы побеседуем с ведущим детским психологом. Оставайтесь с нами.
— Пошли, — сказал Гроувер.
Он оттащил меня от витрины, прежде чем я успел разбить ее.
Стемнело, и на улицах стали появляться всякие оборванные личности, желающие порезвиться и поохотиться. Поймите меня правильно. Я ведь родом из Нью-Йорка. Меня на испуг не возьмешь. Но в Лос-Анджелесе ощущение было совсем другое. Там, дома, все казалось близко. И не важно — большой это город или маленький, ты мог добраться куда угодно, не заблудившись. Расположение улиц и подземка как-то увязывались между собой. Там была своя, совершенно определенная система. Мальчишка, если он не дурак, всегда мог найти безопасный уголок.
В Лос-Анджелесе все было совсем по-другому. Он расползался вокруг хаотично, затрудняя передвижение. Он напомнил мне Ареса. Лос-Анджелесу недостаточно быть большим; ему надо доказать это, производя как можно больше шума, делаясь запутанным и странным. Я понятия не имел, как нам отыскать вход в царство мертвых к завтрашнему дню — дню летнего солнцестояния.
Мы проходили мимо банд, собиравшихся совершить групповое изнасилование, извращенцев, любителей уличной поножовщины, — все они глядели на нас, словно решая, стоит ли марать руки.
Когда мы поспешно вошли в какой-то переулок, голос из темноты произнес: