Перси Джексон и похититель молний

22
18
20
22
24
26
28
30

Глава девятнадцатая

Мы вроде бы выясняем правду

Представьте себе самую большую толпу публики на концерте, которую вам приходилось видеть, или футбольное поле, где яблоку негде упасть среди фанатов.

А теперь представьте поле в миллион раз больше, битком набитое людьми, представьте, что электричество вырубилось и кругом ни звука, ни огонька, нет даже береговых сигнальных маяков. За кулисами случилось что-то трагическое. Шепчущие скопища людей толкутся на месте в ожидании представления, которое никогда не начнется.

Если вы способны вообразить такое, то с легкостью можете себе представить, что творилось на Полях асфоделей. Черная трава была стоптана миллиардами мертвых ног. Теплый, влажный ветер налетал порывами, как дыхание трясины. Черные деревья — Гроувер сообщил мне, что это тополя, — небольшими рощицами росли тут и там.

Потолок пещеры находился так высоко над нами, что его можно было бы принять за грозовые облака, если б не сталактиты, слабо отливавшие серым и грозно целившиеся в нас своими остриями. Я старался не думать, что они в любой момент могут обрушиться вниз, но поля были испещрены каменными копьями, действительно упавшими и вонзившимися в черную траву наподобие частокола. Я догадывался, что мертвые не станут беспокоиться из-за маленьких неприятностей, ну, скажем, когда тебя пронзает сталактит размером с ракету-носитель.

Аннабет, Гроувер и я постарались затесаться в толпу, внимательно приглядываясь, нет ли поблизости упырей-охранников. Я не мог удержаться, выискивая знакомые лица среди душ, обитающих на Полях асфоделей, но опознавать мертвецов не просто. Их лица мерцают. Все они выглядят немного рассерженными или смущенными. Они могут подойти и завести разговор, но это лишь невнятная болтовня, словно трепет крыльев летучей мыши. Едва до них доходит, что ты не можешь понять их, души хмуро бредут прочь.

На вид они совсем не страшные. Просто печальные.

Мы медленно продвигались вперед, следуя за очередью вновь прибывших, которая, извиваясь, тянулась от главных ворот к черному павильону в форме шатра. Надпись на транспаранте гласила:

СУД

ЭЛИЗИУМ ИЛИ ВЕЧНОЕ ПРОКЛЯТИЕ.

Добро пожаловать, недавно почившие!

С задней стороны павильона протянулись две очереди поменьше.

Налево души под конвоем охранников шагали по каменистой тропе к Полям наказания, мерцавшим вдалеке и укрытым дымной завесой. Раскинувшаяся во все стороны, изрезанная трещинами пустошь, с реками лавы и минными полями, колючей проволокой разделялась на участки, где души подвергались различным мучениям. Даже издалека я видел людей, преследуемых адскими гончими и поджариваемых на вертеле, некоторых нагишом прогоняли сквозь заросли кактусов или заставляли слушать оперную музыку. Еще я заметил вдали крохотный холм с похожей на муравья фигуркой Сизифа, из последних сил закатывающего свой камень на вершину. Видел я и более страшные пытки — просто не хочется описывать.

Очередь, тянувшаяся с правой стороны судейской палаты, выглядела куда оживленнее. Она спускалась в маленькую, окруженную стенами долину — там обитала небольшая община, пожалуй, единственное радостное место во всем царстве мертвых. За охраняемыми воротами виднелись разнообразные прекрасные здания всех эпох: римские виллы, средневековые замки и викторианские особняки. Серебряные и золотые цветы распускались на лужайках. Трава переливалась всеми цветами радуги. До меня донесся смех и запах жарящейся пищи.

Элизиум.

Посреди долины располагалось ярко блестевшее на солнце синее озеро с тремя островками, похожее на курорт на Багамах. Острова Блаженных для людей, которые трижды возрождались и трижды достигали Элизиума. Я немедленно решил, что, когда умру, хочу попасть именно сюда.

— Для этого все и обустроено, — сказала Аннабет, словно читая мои мысли. — Это место специально для героев.

Но я подумал о том, как мало людей в Элизиуме, какой он крохотный по сравнению с Полями асфоделей и даже с Полями наказания. Выходит, добро в своей жизни творило немного человек. Это угнетало.

Миновав судейский шатер, мы прошли дальше, в Поля асфоделей. Стемнело. Цвета нашей одежды были едва различимы. Толпы лепечущих душ стали истончаться.