– Нет… Не знаю. Порой, когда мне не спится, я представляю, как ритм моего сердца замедляется…
Нина поморщилась.
– Хорошо еще, что ты не погрузила себя в кому.
Она продемонстрировала элементарные дыхательные техники и основные боевые стойки. Заставила Ханну замедлить сердцебиение, потом ускорить. Совсем чуть-чуть затронула теорию Малой науки и принципы работы усилителей, не упоминая юрду-парем.
– Откуда ты все это знаешь? – удивлялась Ханна. От упражнений щеки ее раскраснелись, на висках выбились непослушные завитки. – Выучила на занятиях вместе с сестрой?
Нина отвернулась к доске, чтобы стереть написанное и скрыть выражение лица.
– Да, – ответила она. – Я слушала очень внимательно. А у тебя к тому же естественный дар, ты схватываешь очень быстро. – Это, по крайней мере, правда. Ханна обращалась со своей силой с удивительной легкостью. Тем не менее на лице девушки была написана тревога. – В чем дело? – осведомилась Нина.
– Эта твоя фраза. «Естественный дар». – Ханна провела пальцем по листку, где накарябала формы спряжения еще одного земенского глагола. Почерк у нее был отвратительный. – В юности отец повсюду брал меня с собой – на верховые прогулки, на охоту. Необычно для девочки, да, но он мечтал о сыне и, наверное, считал, что в этом нет ничего дурного. Я обожала все это: учебные бои, поездки, свободу. А потом я стала старше, и пришло время представить меня ко двору… Я не смогла расстаться со своими привычками…
Ханна скрестила на груди руки и сгорбилась, словно хотела свернуться клубком, как еж.
– Мне говорили, что я веду себя неестественно, называли ненормальной. Женское тело должно быть мягким, а мое было жестким. Леди должна ступать грациозно, мелкими шажками, а я маршировала, как солдат. Была посмешищем. – Ханна подняла глаза к потолку. – Отец винил себя в том, что испортил меня воспитанием. Я не умела петь или рисовать, зато могла освежевать тушу оленя и перетянуть тетиву лука. Соорудить шалаш. Мне хотелось только одного: сбежать в лес и спать под звездами.
– Это… просто чудовищно, – признала Нина. – Но я тебя понимаю.
– Я пыталась измениться, правда пыталась. – Ханна пожала плечами. – Не вышло. Если я снова совершу ошибку… – Девушка смотрела перед собой потухшим взором.
Какое же мрачное будущее она рисует в воображении, ужаснулась Нина.
– Что тогда? – спросила она.
– Предполагалось, что образование меня облагородит, сделает пригодной для замужества. Если у Матери-хранительницы не получится исправить мои пороки, меня просто не пустят обратно домой. Не представят ко двору. Вообще-то это должно было произойти еще два года назад.
– Чем плохо, если ты не вернешься?
– Жить подобно изгнаннице? Никогда больше не видеться с родителями?
– Других вариантов нет?
– Либо я приспособлюсь к обычной жизни, либо приму обет и остаток жизни проведу в монастыре. Буду служить Джелю вместе с другими девами-хранительницами. – Лицо Ханны исказила досада. – Лучше бы я родилась инферном, чем сердцебиткой.