Хранительница отставила свою чашку в сторону.
– Вследствие разрушения крепости и усиления еретических настроений в Гефвалле монастырю пришлось ужесточить правила для своих послушниц и сильнее ограничить их свободу.
– Но какое отношение все это имеет к нашей дочери? – потребовал ответа Брум.
– В ходе осмотра монастыря мы нашли множество запрещенных вещей, включая рисованные иконы и языческие молитвенники.
– Они просто молоды, – вставила Ильва. – Я тоже бунтовала, когда была в их возрасте. Но именно благодаря этому я и стала женой
Нина ощутила резкий болезненный укол, заметив, какими теплыми взглядами обменялись Брум и его жена. Ильва была из хедьютов, которых на севере считали богоподобными, живущих на затерянных берегах неподалеку от Кенст Хьерте, Разбитого Сердца. Неужели в юности она была похожа на Ханну – такая же неукротимая? Полная любви к земным просторам и вольному небу? Казался ли ей Ярл Брум, юный солдат из самой столицы, загадочным и чужим? Нина полагала, что Брум всегда был чудовищем, но, возможно, он превратился в монстра со временем.
– Мы не можем так рассуждать, – возразил Брум. – Эти веяния должны быть искоренены до того, как укрепятся, или вся Фьерда может сойти с пути истинного.
Хранительница кивнула.
– Не могу не согласиться, коммандер Брум. Потому-то я и здесь.
Ильва села прямее, и лицо ее застыло.
– Вы хотите сказать, что все эти вещи были найдены в комнате Ханны?
– Мы нашли мужской мундир, спрятанный в щели под крышей часовни. А еще четки и икону Санкты-Васильки.
– Этого не может быть, – заявил Брум, встав перед Ханной, словно в попытке защитить ее. – У Ханны бывали трудности с послушанием. Но она бы никогда не стала поклоняться этой языческой мерзости.
– Никогда, – горячо шепнула Ханна, и никто бы не усомнился в искренности ее слов в этот момент.
Нина старалась не улыбаться. Ханна никогда бы не стала поклоняться гришам, потому что, черт возьми, сама была одной из них, целительницей, вынужденной скрывать свои силы, но по-прежнему находящей способы использовать их для помощи людям.
Хранительница поджала губы.
– Значит, вероятно, вы полагаете, что я проделала весь этот путь, чтобы попотчевать вас сказками.
В комнате повисло молчание, нарушаемое лишь треском огня в очаге. Нина ощущала страх, волнами расходящийся от Ильвы, злость, идущую со стороны Брума, – и неуверенность, захлестывающую их обоих. Они знали, что в прошлом Ханна не отличалась послушанием. Но насколько далеко она зашла? Нина и сама не знала.