Правление волков

– Я – шквальная, гриш. – Она бросила пренебрежительный взгляд на Брума. – Некоторые наши враги станут называть меня ведьмой. И некоторые наши сограждане их поддержат. Нужна ли вам королева-гриш?

– Это правда, – заговорил старый князь из Гревьякина, которого они с Николаем навещали несколько месяцев назад. Тогда она весь вечер чувствовала себя ужасно, а теперь радовалась, что ей удалось не заснуть и не показать своих отвратительных манер. – Некоторые станут презирать вас. Другие назовут святой. А я хочу лишь возделывать свою землю и знать, что мои дети в безопасности. Я присягну королеве-гришу, если это принесет мир.

И снова она кивнула, словно ничего другого и не ожидала, словно ее сердце не пыталось вырваться из груди, как певчая птичка из клетки.

Зоя замолкла. Она понимала, на какой риск идет сейчас, но ей не нужна была корона, ради которой пришлось бы промолчать. Она знала, какой след слухи о его происхождении оставили в душе Николая, и не хотела повторения подобного во время своего царствования. А еще больше не хотела скрываться и прятаться. «Мы видим тебя, дочь».

Зоя сделала глубокий вдох.

– Моего отца звали Сухм Набри, и я его единственная дочь. Склонитесь ли вы перед королевой-сулийкой?

Над толпой поднялся смятенный, недоверчивый ропот, но Зоя не опустила головы. Она встречала их взгляды один за другим. Кто-то из них, вероятно, приказывал слугам гнать сулийцев со своей земли, а кто-то нанимал их развлечь гостей на празднике и больше ими не интересовался. Некоторые отдавали сулийцам поношенную одежду и крепче спали в эту ночь, гордясь собой за проявленную щедрость, а другие хвалили красоту сулийских женщин и детей, считая себя передовыми людьми без предрассудков. Но лишь некоторые из них знали, что в их семьях тоже есть сулийская кровь, и еще меньше людей готовы были признать, что сулийцы бродили по этим землям задолго до того, как они стали называться Равкой.

Вперед вышел князь Крыгин. Сегодня он выбрал вызывающе яркий кобальтово-синий камзол, отделанный красным позументом.

– Разве сулийцы не славятся своей прозорливостью и стойкостью? – спросил он у зала.

Николай всерьез задумался о том, чтобы вручить ему медаль. Хотя, вероятно, это сделает уже Зоя.

– Так и есть, – подтвердила княгиня Карьева. – Мне неважно, откуда она родом. Но я склоню голову лишь перед королевой, что поднимается к небу на громадных черных крыльях, чтобы вселить ужас в сердца наших врагов.

Николай поднялся.

– Я говорю «да»! – воскликнул он, обращаясь к залу, и лицо его светилось надеждой и торжеством. – Мы принимаем королеву-сулийку, королеву-гриша, королеву Равки!

Никогда еще он не сиял так ярко и не казался таким величественным.

Равкианцы разразились приветственными криками, а на лицах фьерданских делегатов отразилось беспокойство.

Возможно, этого будет достаточно. Возможно. Этот момент был словно сделан из стекла, такой хрупкий, готовый разлететься на осколки от любого ее неосторожного движения.

– Если таково желание народа Равки, – медленно произнесла Зоя, – я буду служить своей стране всем, чем смогу.

– Но откуда нам знать, действительно ли ее сила от святых? – Голос Апрата змеей скользнул по залу. А ведь Зоя почти забыла о нем и его святых стражах. – Неужели мы готовы забыть о пятнах тлена, поразивших не только Равку, но каждую страну, чьи представители сегодня здесь? Может ли оказаться простым совпадением то, что это проклятие обрушилось на наши земли, когда появились сначала демон, а затем и дракон? – Он распростер руки, словно обращаясь к своей пастве, а его вопросы эхом зазвенели под куполом зала. – Как вышло, что Зоя Назяленская, обычный гриш, стала обладательницей таких невероятных способностей? Она приняла форму рептилии, потому что именно ею и является. Я знаком с этой девушкой. Я ведь был духовным наставником при прежнем короле. Так вот, у нее жестокий, холодный нрав, и ей никогда не стать той матерью, в которой так нуждается Равка.

Зое нечего было ответить на его слова. Она была жестокой. И холодной. Сердце в ее груди было сделано из стали, и лишь это помогло ей выжить. Так что она могла возразить Апрату? Об этом Николай не подумал, не так ли? Считалось, что священник говорит от лица народа, и в этом зале его слова имели такой же вес, как и крики толпы за его стенами.

– Так, значит, теперь ты решаешь, каким святым нам молиться?