– Нечисть не всегда успевает вовремя сориентироваться, – послышался смех. А ее крепко-крепко обняли. – Не бойся, пока не решу, что пора, не будешь рожать. А про матицу вообще забудь. Оставь это деревенским девкам, что от домового или от змея понесли.
Василиса вспомнила слова ягини о том, что любовь ее погубит. От этих мыслей он вздрогнула. А ведь все, как говорила ягиня.
– Чего вздрогнула? – послышался шепот. А княжич положил ей голову на плечо. Словно прямо сейчас на нем филином сидит. – Тебе со мной не совладать. Как бы ни пыталась…
– А она бы совладала? – шепотом спросила василиса. – Черная?
– И она бы не совладала, – послышался голос на плече, когда руки оплетали ее тонкую талию. – Обменял я Красный Посад на жизнь твою. И не жалею…
– Что ж ты творишь, окаянный? – перепугалась василиса, чувствуя как ее на живот кладут.
– Насладиться тобою всласть хочу, – шептал голос, а Василиса губу закусила и вздрогнула. – Хочу, чтобы тело твое обессиленное, само ко мне в объятия потянулось. Чтобы губы до боли расцелованные только мое имя шептали. Чтобы сердце перепуганное, само ко мне льнуло… Чтобы душа, истерзанная лаской моей, больше князем проклятым не болела…
Потом она сидела с ногами на лежанке, прижимаясь к его груди и чувствуя, как ее согревают руки. Про такое ягиня ничего не рассказывала. И словом не обмолвилась. Про то, как сладко бывает, когда целуют.
– Скажи мне, – прошептала она, изнемогая от странной неги. – Ты сказал, что вас трое по свету бродит…
– Трое. Сокол, Филин и Ворон, – усмехнулся княжич, рукой ревниво прикрывая ее грудь.
– И вы все – княжичи Мертвого Посада? – едва слышным шепотом произнесла василиса. – Что вообще там твориться… Как вы вообще появились? Ягиня нам про такое не рассказывала. Она лишь упомянула, что вас бояться надо пуще всех…
– Сначала наш отец девку человечью в жены силой взял. Говорят, кричала страшно в княжеских покоях. А потом живот у нее расти начал. Притихла девка. Да вот срок пришел ей. Рожала, мучилась, все губы в кровь искусала, а все никак. Пришлось на матице рожать. Как ребенка родила, так дух и испустила. Так старший появился. Сокол. Видишь ли, он у нас к людям ближе, чем мы все. Кровь в нем человечья.
– А ворон? – спросила василиса, положив голову на чужое плечо.
– Отец зарекся людей в жены брать. И напоследок взял покойницу. Родила она ворона. Ему, как видишь, все мертвое ближе. И сила у него мертвяцкая. Только повадилась покойница по родным своим ходить. А они тоже не лыком шиты. Так и сгинула. Извели, – вздохнул княжич.
– А ты, младший, получается? – спросила василиса.
– Отец разницы промеж нами не делал. Кто младший, а кто старший. Средний я. Моей матерью лешачка была. Больно отцу моему приглянулась. Вот и воспитывал меня лес. Поэтому и филин. И глаза у меня такие, как у лешего. От матери достались, – послышался шелест его голоса.
– А куда она потом делась? – спросила василиса.
– Сгинула, – произнес княжич. – Отцу изменила. С охотником молодым.
Слышала василиса, как лешачки молодых охотников с ума сводят, как женами их прикидываются, если те на охоту далеко уходят. Есть в лесу избушки сродни этой. Их охотники зимовьями называют. Подальше от посадов и деревень зверья больше. Стоит в таком зимовье заночевать, так лешачка женой прикидывается или девушкой – зазнобой. А потом потребует, чтобы мужик в лесу остался…
– А отец не простил, – произнес княжич. – Вот так мы втроем и остались.
ebooksa