Нетрудно заметить также и другое. Иерархическая внутренняя структура ордена низаритов Гассана ибн Саббаха была неразрывно связана с наличием в ней различных «степеней посвящения» («ступеней» или «градусов»), что было весьма характерно для всех измаилитских тайных лож, ячеек и общин того периода. Каждая новая ступень посвящения все дальше отдалялась от исламских догм, приобретая все больше чисто политическую окраску. Высшая степень посвящения почти не имела ничего общего с религией вообще (а не только с исламом). На этом этапе такие базисные понятия, как «священная цель» или «священная война» приобретали совершенно иной, диаметрально противоположный смысл. Оказывается, можно употреблять алкогольные напитки, нарушать исламские законы, ставить под сомнение святость пророка Мухаммеда и воспринимать его жизнь всего лишь как красивую поучительную легенду (или, проще говоря, сказку). На основании вышеизложенного можно прийти к выводу, что верхушка ордена измаилитов придерживалась, тщательно скрываемого как от внешнего мира, так и от рядовых членов секты, «религиозного нигилизма» или, если быть более точным, «религиозного прагматизма», посредством которого решались те или иные насущные политические задачи. Тайное учение измаилитов сводилось к теории полного нравственного безразличия, вседозволенности и к чистому атеизму. Однако во всей своей полноте оно открывалось лишь измаилитам, достигшим высших степеней посвящения в своем ордене, в то время как основная масса их приверженцев, принадлежавших к низшим степеням, посредством туманного мистического вероучения держалась в состоянии беспрекословного, слепого повиновения вышестоящим.
Владычество низаритов опиралось не на обширные земельные владения или огромные массы войск, а на безусловную преданность и фанатическое презрение к смерти массы рядовых приверженцев секты – «фидаинов», этих «шахидов» – «борцов-мучеников за веру». Укрытиями и военными базами им служили отдельные неприступные крепости, разбросанные по Ирану, Ираку и Сирии.
З. От теории – к практике
Гассан ибн Саббах измыслил довольно простую, но чрезвычайно эффективную методику боевой (и одновременно – идеологической) подготовки своих «фидаинов». «Горный старец» объявил свой дом «храмом первой ступени на пути в Рай». Итак, погруженного в глубокий наркотический сон (вызванный, по мнению ряда исследователей, не гашишем, как утверждали наиболее распространенные со времен Средневековья версии, а опиатами), будущего «фидаина», привычного к суровой, полной постов и ограничений, бедной жизни, переносили в искусственно созданный «райский сад», где его уже ожидали красавицы-девы, реки вина и обильное угощение. Окружая растерянного юношу похотливыми ласками, девушки выдавали себя за райских девственниц-гурий, нашептывая будущему гашишину-смертнику, что он сможет сюда вернуться, как только погибнет в бою с неверными. Спустя несколько часов ему опять давали наркотик и, после того как он вновь засыпал, переносили обратно. Проснувшись, адепт искренне верил в то, что побывал в настоящем раю. С первого мига пробуждения реальный мир терял для него какую-либо ценность. Все его мечты, надежды, помыслы были подчинены единственному желанию вновь оказаться в «райском саду», среди столь далеких и недоступных сейчас прекрасных дев и угощений.
Стоит заметить, что речь идет об XI веке, нравы которого были настолько суровы, что за прелюбодеяние могли просто-напросто забить камнями. А «горькая правда земли» (выражаясь словами поэта Сергея Есенина) заключалась в том, что для многих малоимущих мусульман, ввиду невозможности заплатить калым за невесту, женщины (или даже одна-единственная женщина) были прямо-таки недоступной роскошью (в отличие от вазиров, эмиров, султанов, улемов и прочих счастливых обладателей золотых динаров, серебряных дирхемов и многочисленных гаремов). Кстати сказать, аналогичная ситуация существовала еще в доисламском Иране при Сасанидах, вследствие чего тогдашний персидский революционер, вождь маздакитов, маг-мобед (зороастрийский жрец) Маздак – первый засвидетельствованный в истории проповедник уравнительного коммунизма – требовал введения, наряду с общностью имущества, «общности жен» (то есть обобществления, или, выражаясь более современным языком, социализации женщин). Но это так, к слову…
Одним из важнейших приобретений низаритов стала большая крепость Ламасар, которая контролировала соседнюю с Аламутской долину. Как всегда, Гассан ибн Саббах выждал нужную минуту и ударил без промаха.
По отношению к жителям Ламасарской долины «горный старец» повел себя совсем не «толерантно». Дело в том, что в измаилизм низаритского толка местные хлеборобы, опасавшиеся впасть из правоверного ислама (или, во всяком случае, из «правоверного измаилизма») в «ересь низаризма» и тем навсегда погубить свои бессмертные души, переходить не спешили. И когда «горный старец» приказал дехканам выйти на «орденский (коммунистический) субботник» – «добровольные» работы по ремонту крепости -, те «проявили несознательность» и наотрез отказались это делать. Разгневанный донельзя, Гассан ибн Саббах повелел всем жителям Ламасарской долины незамедлительно принять «спасительную» измаилитскую веру в ее низаритском варианте. Все хлеборобы, проявившие строптивость, были беспощадно перебиты. Эта операция была хорошей практикой – возможностью «набить руку» – для юных террористов-«фидаинов», которых «горный старец» готовил в Аламуте.
Крепость Ламасар была превращена во вторую столицу ордена низаритов. Руками «сознательных низаритов» там были построены каменные здания, мельницы и рисорушки, разбиты сады, огород и даже устроены специальные ледники для хранения свежих продуктов питания.
Измаилит вообще, а в особенности – низарит не только имел право обманывать любого человека ради торжества святого дела, но и обязан был таиться, как мышь, лгать, лжесвидетельствовать и клеветать «к вящей славе Божьей» (цель оправдывала средства, как впоследствии в римско-католическом ордене иезуитов), но только не нарушать клятвы верности и послушания, данной главе своего тайного ордена. Справедливости ради, следует, впрочем, заметить, что в данном случае речь шла о распространенной не только среди низаритов и не только среди измаилитов, но и вообще среди шиитов практике, именуемой «такийя» («такыйя»). Ее принцип заключался в том, что внешне было необходимо придерживаться взглядов окружающего общества, в действительности же выражать полное доверие только своему лидеру (в данном случае – главе ордена). В дальнейшем этим же принципом руководствовались, в частности, члены ордена иезуитов (даже переходившие в Китае – в конфуцианство, а в Японии – в буддизм, лишь бы добиться целей, поставленных перед ними орденским руководством – все «к вящей славе Божьей», ведь «цель оправдывает средства»).
Богатый исфаганский торговец тканями Абд аль-Малик ибн Атташ, правоверный мусульманин, когда отец его, связанный с низаритами, бежал из Исфагана, торжественно отрекся от отца и проклял его, как еретика (это напоминает широко практиковавшееся в сталинском СССР, да и в других странах «победившего социализма» отречение детей от родителей – «врагов народа», не правда ли, уважаемые читатели?)…
В действительности же Абд аль-Малик ибн Атташ был главой широко разветвленного низаритского подполья в столице султаната Сельджукидов. Когда низариты обманом завладели крепостью в горах недалеко от Исфагана, он командовал боевой группой, которая неожиданно ворвалась в казарму и перерезала сонных воинов сельджукского султана.
Никто в городе и подумать не мог, что почтенный торговец, счастливый отец и добрый семьянин, был одновременно отчаянным командиром низаритских головорезов. Двойная жизнь Абд аль-Малика ибн Атташа продолжалась еще несколько месяцев. Именно под маской безобидного купца он намеревался завладеть самой важной крепостью государства Сельджукидов.
Охрану крепости Шахриз, которую ввиду смутных времен превратили в арсенал и в которой содержался султанский гарем, несли иранцы-дейлемиты; среди них было немало тайных низаритов или, во всяком случае, измаилитов, а их родственники жили в Аламутской долине.
И вот богатый и тороватый исфаганский купец зачастил в крепость. Его свободно пропускали внутрь: в услугах купца нуждались и красавицы султанского гарема, которым привозил из Исфагана дорогие ткани и редкие благовония, и офицеры гарнизона, которых купец снабжал всем необходимым. И не было более сговорчивого и щедрого купца в Исфагане – его товары всегда были самые дешевые, и он всегда верил в долг (еще бы – за ним стояла вся финансовая мощь низаритского ордена)…
Как-то купец пришел к коменданту и попросил разрешения занять одну из свободных комнат – там он хотел хранить товары и ночевать, если задержится в крепости. Разумеется, разрешение было ему дано. Отныне Абд аль-Малик ибн Атташ мог свободно общаться с султанскими воинами на родном языке (ведь все они были иранцами) и вести среди них проповедь новой веры (чему он, как опытный «даис», был хорошо обучен в измаилитских ложах). Постепенно все больше воинов-дейлемитов становилось тайными сторонниками низаритов.
Затем Абд аль-Малик ибн Атташ стал добиваться того, чтобы занять в крепости официальную должность. Низаритскому ордену пришлось потратить немало золота на подкуп нужных лиц, пока не был найден нужный подход к новому вазиру. И вот в один прекрасный день купец привез в крепость фирман (торжественный указ) сельджукского султана, назначившего его новым комендантом крепости Шахриз.
Дальнейшие события шли по привычной, давно разработанной и уже многократно опробованной схеме. Абд аль-Малик ибн Атташ провел во вверенную его попечению султаном крепость «фидаинов». Однажды он расставил на караулах своих людей из дейлемитов, и всех неизмаилитов в крепости зарезали, как баранов на курбан-байрам. Редкий случай в истории: комендант крепости сам истребил почти весь подчиненный ему гарнизон.
Когда сельджукские власти в Исфагане, наконец, сообразили, в чем дело, было уже слишком поздно. Для того, чтобы взять первоклассную крепость штурмом, потребовалась бы целая армия. Низаритам достались большие запасы оружия и снаряжения, военной техники, превосходных боевых коней и вьючных животных, богатые склады обмундирования, сбруи, провизии и фуража. Султану же пришлось смириться с утратой гарема (его жен – «прекрасных чаровниц, подобных павам» – низариты быстренько «обобществили»)…
Теперь Абд аль-Малик ибн Атташ принялся за исполнение второй части хитроумного низаритского плана. Оружие с крепостных складов начали тайно перевозить в город, где низаритское подполье распределяло его среди своих боевиков. К тому времени в Исфагане уже насчитывалось тридцать тысяч тайных низаритов, готовых в любой момент выступить против султанских властей с оружием в руках и только ждавших условного сигнала главы своего тайного ордена из Аламута.
Подготовка к вооруженному восстанию в столице Сельджукидов сопровождалась разгулом низаритского террора, участившимися похищениями и убийствами людей при помощи «подсадных уток». «Подсадными утками» выступали, в частности, некий Алави Мадани (выдававший себя за слепого), и его жена, «старушка – божий одуванчик». Под видом нищих эти тайные агенты низаритских подпольщиков бродили по улицам славного города Исфагана, поджидая, пока не покажется нужный человек. Это мог быть мулла, известный своими речами против измаилитов вообще и низаритов – в частности; чиновник, преданный Сельджукам; заезжий мелкий тюркский бек – то есть вообще не человек, а «джинн», или просто богатый человек («паук-кровосос», «эксплуататор трудового народа», «гад»), несший с собой увесистый кошель с деньгами, которые всегда можно было «экспроприировать» на народное дело (или «на цели истинной веры», «к вящей славе Божьей», если кому так больше нравится!) – дело известное, «грабь награбленное»…
ebooksa