– Спасатися!
Тогда ворота отпираются, и прощальника впускают в обитель, а вся его веселая компания (провожавшая его до монастырских врат – В.А.)… остается у ограды монастыря. Сам же прощальник, скрывшись за стеной монастыря, снимает с себя черес (пояс) с оставшимися червонцами, отдает его монахам, сбрасывает дорогое платье, надевает грубую власяницу и приступает к тяжелому, но давно желанному «спасению».
Вышеописанные действия «прощальника» – битье горшков, т.е. сокрушение «сосудов глиняных» (Откр. 2, 27 и др.), насыщение народа рыбой (символом Христовой любви) и бубликами, т.е. хлебами – опять же по Евангельскому слову, насмешка над дегтем-смолой, как главным адским атрибутом (вспомним гоголевского запорожца из «Тараса Бульбы», у которого «шаровары были закапаны дегтем»!) – являлись зримым свидетельством преодоления двойственности жизни «степного рыцаря» в момент принятия им «ангельского чина» – бесповоротного личного разрыва с земным миром. Кроме «смерти для мира» в стенах «святой брамы», для запорожца, как и для всякого Христова рыцаря, существовал и другой способ «ухода от мира» – славная смерть в бою с врагами Бога и Веры Христовой.
[30] 7 октября 1571 года галеры Мальтийского ордена под началом Пьетро Джустиниани в составе объединенного военного флота Священной Римской Империи, Венеции, римского папы и ряда мелких итальянских государств нанесли средиземноморской армаде османской Турции сокрушительное поражение в морском сражении при Лепанто (Навпактосе).
[31] «Чайкой» назывался челн без киля длиною в шестьдесят, шириною в десять футов, с каждой стороны которого садилось по десять-пятнадцать гребцов. Чтобы не терять времени на повороты, «чайка» была снабжена двумя рулями (по одному на корме и на носу). В каждую «чайку» помещали пять-шесть мелкокалиберных пушек-фальконетов (вероятно, закрепленных на вертлюгах; впрочем, некоторые позднейшие историки сомневаются в возможности вести огонь из этих мелкокалиберных пушек с бортов козацких «чаек», полагая, что эти легкие лодки неминуемо перевернулись бы при стрельбе). Высадившись на турецком берегу, козаки оставляли по четыре часовых на «чайку» и шли на «добычь». Низкая осадка (два с половиной фута) делала «чайки» малозаметными в море. Ночью козаки подплывали к османским кораблям и брали их на абордаж. Если турки своевременно замечали козаков, те стремились сблизиться с турецкими кораблями, чтобы огонь козачьих фальконетов и ружей-самопалов причинял туркам наибольший вред; турки же, наоборот, старались держаться от них в отдалении и безнаказанно обстреливать «чайки» из своих дальнобойных и тяжелых корабельных пушек.
[32] От названия этого многовесельного и многоярусного гребного корабля, гребцами на котором служили христиане, обычно захваченные в плен крымскими татарами или варварийскими (то есть алжирскими или тунисскими) корсарами и проданные в рабство туркам, происходит наше русское слово «каторга».
[33] Любопытно, что в часовне арагонского «ланга» («языка») духовно-рыцарского ордена госпитальеров в Соборе Святого Иоанна в Ла Валетте на Мальте – бывшем главном Храме Мальтийского ордена – сохранилось надгробие Великого магистра Николя Котонера (1628-1701 гг.). На мраморном пьедестале высится бюст Котонера, опирающийся на статуи полуобнаженных атлантов. Двухметровый памятник высечен из белого мрамора; фигуры согнулись под тяжестью пушек, оружия и воинских доспехов. Атлант слева – обнаженный по пояс мускулистый человек с гладко выбритой головой и … длинным запорожским чубом-оселедцем! Вряд ли фигура запорожца случайно попала в собор католического военно-монашеского ордена. Вывод один – запорожский козак запечатлен на надгробии Великого магистра мальтийских кавалеров как символ братства по оружию и дружественных связей Мальтийского ордена с православным духовно-рыцарским братством козаков, единым фронтом выступавшим против воинствующих орд тогдашних «джихадистов».
[34] «Мальтийским» исторически считался не только крест с характерными «ласточкиными хвостами» на концах (утвердившийся в качестве наиболее распространенной эмблемы рыцарей-иоаннитов не ранее XVI века, да и то не сразу!), но и т.н. «лапчатый крест» или «германский крест» с расширяющимися к концам лучами (croix patee), нередко именуемый в дореволюционной русской литературе «тевтонским» или «тевтоническим»; долгое время имел значение цвет креста (у госпитальеров – белый), а не его форма. Именно таков типичный «козачий» крест – белый и обычно лапчатый, в червленом (красном), малиновом или пурпурном поле.
[35] К слову сказать, более детальное знакомство с эмблематикой и регалиями Запорожского Войска полностью опровергает все еще бытующее расхожее представление о нем как об ораве оголтелых голодранцев, не руководимой никакими высшими принципами.
Вслед за тростниковым отаманским пастырским посохом – булавой или палицей (нередко золоченой и осыпанной драгоценными каменьями) – в набор войсковых «клейнодов» входили: красное шелковое знамя с белым мальтийским крестом по центру (и белым орлом на обороте), образами Спасителя и Архистратига Михаила по бокам; бунчук с черным и белым конским волосом; пернач-шестопер с 6 перьями; круглая серебряная войсковая печать, изображавшая «козака в кунтуше, перетянутом поясом, и высокой шапке, поддерживающего левой рукой положенное на плечо ружье и упершего правую руку в бок, с саблей на левом боку» и с надписью: «Копия Войска Запорозкого» (до первой половины XVII века), впоследствии: «Печать Войска Его Королевской Милости Запорозкого» и, наконец: «Печать Царского Величества Малои Росiи Войска Запорозкого»; отдельная от войсковой печать Запорожья, также с гербовым изображением козака в полном вооружении, но в остроконечной шапке, с луком и с копьем, «стоящим пред рыцарем, воина бодрствующего знаменующим» и надписью «Печать Славного Войска Запорозкого Низового»; паланочные (окружные), полковые, сотенные и куренные печати с изображениями различных геральдических фигур, каждая из которых обозначала в христианской символике определенную идею (коня, оленя, птицы, льва, звезды, луны, солнца, лука, меча, стрелы и пр.); литавры – серебряные котлы с натянутой на них кожей и деревянными колотушками, в которые бил («довбил»), созывая козаков на раду (круг, совет) специальный литаврщик-«довбыш». При этом не все эти инсигнии власти являлись знаком достоинства кошевого отамана. Войсковая печать была инсигнией войскового судьи, серебряная чернильница – войскового писаря. Инсигнией «осаула» (есаула) являлся особый жезл.
Вышеперечисленные «члены орденского правительства» вместе с гроссмейстером-кошевым как бы символизировали четыре стороны света, необходимую полноту, и, в конечном счете, рациональность орденской организации. Кроме кошевого отамана и войсковых, судьи, есаула и писаря, в Запорожском войске имелась «полковая старшина» (полковник, писарь и есаул) и войсковые служители – подъесаулий, довбыш-литаврщик, поддовбыший, канцеляристы, пушкарь (заведующий артиллерией и хранитель пороховых запасов; кроме того, в пушкарне содержались преступники), подпушкарный, гармаши (артиллерийская прислуга); толмачи-переводчики; шафар (от немецкого Schaffner), наблюдавший за состоянием перевозов через Днепр и взиманием платы с пользующихся перевозами); контаржей (наблюдавший за мерами и весами и собиравший налог с торговцев).
В каждом запорожском курене имелся свой куренной отаман, заботившийся о провианте, топливе, хранении одежды и денег и обладавший значительными административными правами в отношении козаков своего куреня. Права запорожцев на владение вышеперечисленными клейнодами-регалиями подтверждались монархами Речи Посполитой и соседних держав, а позднее – московскими царями и российскими императорами; они почитались, как воинские святыни и хранились в войсковом Храме Покрова Пресвятой Богородицы. Сам факт, что Запорожский Кош, помимо «основных», общевойсковых знамени и печати, располагал также куренными (полковыми) прапорами и иными клейнодами, приравнивал его членов по крайней мере к кавалерам-баннеретам рыцарской иерархической пирамиды. Кстати, в Речи Посполитой термин «клейнод» означал не только «регалии», но также «герб» и «патент на дворянское звание».
[36] Сигизмунд III Ваза был королем польским и великим князем литовским (1587.1632), а также, некоторое время, королем швежским (1592-1599).
[37] Asylium haereticorum.
[38] 50 годами ранее провалилась аналогичная попытка папского престола и ордена иезуитов при помощи нескольких Лжедимитриев и многочисленных русских «воров» и изменников приковать к ватиканской колеснице Московскую (Великую) Русь.
[39] Кстати, западные военно-монашеские ордены, подобно запорожскому Кошу, несмотря на то, что представляли собой жесткие иерархические структуры, всегда, являясь, подобно запорожской Сечи, «государством в государстве», были оппозиционны и враждебны монархиям, на территориях которых располагались орденские владения. В этом смысле разгром Запорожской Сечи императрицей Екатериной II имеет явные черты сходства с разгромом ордена тамплиеров французским королем Филиппом IV Красивым. Впрочем, и судьба других духовно-рыцарских орденов была, в конечном счете, не многим лучше. Немецкий (Тевтонский) орден рыцарей Пресвятой Девы Марии потерял большую часть своих владений в результате их секуляризации и превращения в светское герцогство Прусское последним «гохмейстером» (Верховным магистром) в Пруссии Альбрехтом Гогенцоллерн-Ансбахом; уцелевшие в Ливонии тевтонские рыцари со временем превратились в заурядных помещиков (т.н. «остзейское дворянство»); сохранившийся на территории «Священной Римской Империи германской нации» остаток Тевтонского ордена во главе с «дейчмейстером» (магистром Германии) со временем превратился в династический «Тевтонский (Немецкий) рыцарский орден» австрийских Габсбургов, а в 1923 году – в чисто духовный (клерикальный) орден с гохмейстером-монахом во главе. Были секуляризованы и подчинены короне и все военно-монашеские ордены Иберийского полуострова. Единственным исключением оказался древнейший военно-монашеский орден рыцарей-госпитальеров Святого Иоанна Иерусалимского, продолжающий существовать в форме многочисленных рыцарских братств, оспаривающих друг у друга правопреемство от древнего странноприимного братства («Госпиталя»), основанного в Иерусалиме еще до начала Крестовых походов, но не имеющих ни собственной территории, ни подлинного суверенитета – католический так называемый «Суверенный рыцарский орден госпитальеров Святого Иоанна Иерусалимского, Родоса и Мальты» (S.M.O.M.) с центром в Риме, претендующий на «эксклюзивное» происхождение от вышеупомянутого «Госпиталя» и яростно, хотя и безуспешно, оспаривающий соответствующее происхождение других, некатолических орденов Святого Иоанна, ныне на деле представляет собой отнюдь не «суверенное государство», а всего лишь «карманный» Орден римских пап.
1
по-немецки: Taube – «голубь» или «голубка» – В.А.
ebooksa