Девушка привязана наручниками к стулу, голова опущена вперёд, волосы скрывают лицо, кажется, что она спит или без сознания. Падаю перед ней на колени, обхватываю за плечи, приподнимая голову, повторяя как мантру:
— Инга! Боже, что они с тобой сделали?!
Она просыпается, качает головой, а затем открывает глаза. Моя безумная надежда исчезла как дым. Время встало, отдалённо слышу, как что-то падает на землю, а затем сестра быстрым и резким движением всаживает инсулиновый шприц мне в шею. Не сопротивляюсь, просто смотрю на неё, вижу мрачное торжество в её глазах, вижу чуждое, злое, вижу его.
И когда содержимое шприца начинает действовать, сестра кладёт мою голову к себе на колени, приговаривая:
— Добро пожаловать домой, Елена. Мы все так скучали по тебе!
Глава 14. Ход конём
Со всех сторон надвигается шёпот. Как тени по стенам ползают отражения душ. В полной темноте, только брызги в разные стороны и эхо возвращается снова и снова. А голоса то тише, то громче, но слов всё ещё не разобрать. Только интонации. Требовательные, мучительные, жёсткие, как по костям ножом, разрезать сухожилия, взрезать кожу. Добраться до основ. И вновь, и вновь, по кругу и опять.
— Елена, Елена, Елена…
Напрягаясь изо всех сил слышу теперь отчётливо… собственное имя. На разные лады, на разные мотивы, на разные порывы. А затем шёпот сменяется криком и это уже как вопль банши — слишком громко, слишком страшно, слишком близко. До глубины.
— Елена, Елена, Елена!
Я падаю в воду.
***
И просыпаюсь в выстуженной из-за открытых окон комнате. От боли в голове всё вокруг белоснежное, до самой кромки ножей, острое, ледяное, потерявшее цвет. Белый отступает, превращаясь в серый. Казённая мебель: покрытая уже облупившейся краской кровать, прикроватная тумбочка, гранёный стакан, доверху наполненный водой, под потолком, в углах которого свисает паутина, лампочка без абажура, напольная плитка, серо-белая по грудь покрыла стены, местами битая, местами заменённая на голубую и зелёную. В углу умывальник, рама с остатками от зеркала — и не увидеть отражения, только грязь, а рядом унитаз без сиденья, с другой стороны стойка с металлическими вешалками. И окно, большое-большое, зарешёченное, а за ним — горы.