Король решает всё

22
18
20
22
24
26
28
30

Он фыркнул и покачал головой, глядя на неё со всё возрастающим восхищением:

— Что вас не устраивает? Это правда, никуда от неё не денешься. Красота даёт женщинам фору во всём, достаточно родиться красавицей и жизнь будет хороша без усилий.

Вероника ахнула от такой формулировки и возмущённо прошипела:

— Вы так говорите, как будто привлекательная внешность автоматически делает женщину проституткой.

— Нет, что вы, — приподнял брови министр, — проститутки развлекают всех. А красивые женщины тщательно выбирают удачные цели и степень близости, обеспечивающую наилучший эффект и выгоду.

— То есть, по-вашему, все красивые по умолчанию счастливы? — округлила глаза Вера. — Я знаю море красивых женщин, которые живут в полной заднице.

— Значит, они глупые, — невозмутимо развёл руками министр. — Было бы желание, красивая женщина всегда найдёт способ выкрутиться.

— Красивая и умная? — насмешливо переспросила Вера.

— Именно, — кивнул министр, — беспроигрышное сочетание. Красивые и умные женщины могли бы править миром. Хорошо, что им это не нужно.

Вероника поражённо выдохнула, медленно качая головой, опустила взгляд в стол, опять подняла. С горьким сарказмом дёрнула щекой и тихо сказала:

— Значит, я дура.

— Хотите сказать, что никогда не пользовались своей внешностью? — гораздо тише, но всё ещё ядовито спросил министр, Вера вдохнула полную грудь, медленно приподнимая плечи, задержала дыхание и резко выдохнула. Подняла глаза и криво улыбнулась, горьким шёпотом спрашивая:

— А любовь в вашей схеме есть? Порядочность, честность, справедливость? Может, какая-нибудь завалящая совесть?

— У умных и красивых женщин? — тихо сказал он, — нет.

— Ясно. — Она с издевательской улыбкой кивнула и развела руками, — я поняла. Умная и красивая стервозина без капли совести жестоко обидела маленького мальчика. Мальчик вырос большим, а собственного мнения так и не заимел. Печаль-беда, господин министр, как же вы людьми руководите с таким стереотипным мышлением? — Он сидел, окаменев, и с таким лицом, как будто разрывается между желанием молча уйти и бросить в собеседницу ножом, чтобы наконец заткнулась. А Вера уже не могла остановиться, ехидство пёрло из неё неудержимым потоком, она опёрлась на локти и наклонилась к нему ближе, тихим мурлычащим голосом спросила: — У стервозины были шикарные чёрные волосы, да? И именно поэтому красится Эйнис, она же не натуральная блондинка, у неё глаза чёрные. Я права?

— Вы… — он медленно вдохнул, не отводя взгляда, холодным шёпотом выдохнул, — готов поспорить, своей смертью не умрёте. Вас зарежет лучший друг за застольной беседой, а когда мир об этом узнает, все кто вас знал, хором скажут: «Довякалась».

— А вы, — ненатурально широко улыбнулась Вероника, — умрёте в своей постели в глубокой старости, окруженные тремя десятками детей и внуков, которые, дождавшись вашей смерти, скажут: «Ну наконец-то!» и начнут делить наследство между собой и вашей некрасивой нелюбимой вдовой. И забудут путь на вашу могилу, которая даже в летний зной будет покрыта инеем и расти на ней будут только вечнозелёные заполярные деревья.

Она выдохнула, чувствуя что сердце колотится, как перед дракой, министр смотрел на неё пылающим взглядом, в котором сквозь ярость постепенно просачивалось веселье. Он коротко усмехнулся, смерил её взглядом и усмехнулся ещё раз, медленно качнул головой:

— Мне уже лет пять никто ничего подобного не говорил.

— Да я никогда никому ничего подобного не говорила, — ошарашенно выдохнула Вера, убирая локти со стола и сутулясь. — Это вы меня спровоцировали! Не делайте так больше.