Король решает всё

22
18
20
22
24
26
28
30

— Вера, — зачарованно прошептал он десерту, — можно я буду у тебя жить? Я буду всё делать, буду убирать, стирать, пыль вытирать…

— …тапочки приносить, — тихо пробормотал министр, Барт медленно кивнул, не отрывая взгляда от десерта:

— Без проблем.

— Давай как-нибудь без тапочек, — шутливо подняла ладони Вера, — у меня на них теперь аллергия, я как вижу тапки, так сразу вспоминаю, как они по речному дну скользили, аж тошнить начинает.

Министр резко перестал улыбаться и Вера прикусила язык, мысленно осыпая себя ругательствами — думать надо до того, как ляпнешь языком, а не после!

Барт ничего не заметил, он всё ещё смотрел на десерт.

— А, так вот почему ты дома в туфлях ходишь. — Он наконец оторвал взгляд от пиалы и недоверчиво улыбнулся Вере: — Ты думаешь, что если бы Эйнис тогда не заставила тебя переобуться, то тебе было бы легче? В них же ходить невозможно, не то что бегать.

— А никто и не говорит про «бегать», хотя в этом ты ошибаешься, в них можно бегать, было бы желание. — Вера с сожалением отметила, что господин министр окончательно растерял остатки расслабленности, вздохнула и села. — Дело не в этом. Просто во-первых, босоножки плотно сидят на ноге, на короткие дистанции в них можно бегать очень быстро. А во-вторых, внутри каблука воттакенный железный гвоздь, так что пока я в них, я вооружена, даже если кроме них на мне нет ничего.

Министр медленно опустил голову, но Вера успела заметить, как по его лицу расползается с трудом сдерживаемая ухмылка, Барт посмотрел на него, потом на Веру, она увидела его ехидный взгляд и опять прикусила язык.

«Да что ж такое, что ни ляпну — всё не в ту степь…»

— Ешь давай, — смущенно буркнула Вера и вскочила, делая вид, что ей срочно надо сделать ещё много всего. Она спиной чувствовала ухмылки, но когда вернулась за стол, все были убийственно серьёзны. Барт придвинул к себе и бутерброды, и десерт, а когда Вера поставила на стол блюдо с сырниками, обнаружил, что у него не хватает рук, и растерялся:

— Так не честно! Я конечно мечтал умереть, лопнув от еды, но не прямо же сейчас! А что это, кстати?

— Сырники, — подняла брови Вера, — я тебе их, вообще-то, уже готовила.

— Нет, — замотал головой Барт, — не было такого.

— А, точно, — вспомнила она, — я ждала тебя на ужин, а ты не пришёл.

— Как я мог, — вздохнул он, мучительно выбирая, что отодвинуть, чтобы освободить руку, Вера сжалилась над ним:

— Давай я бутерброды уберу, ты их всё равно сейчас не будешь.

— Ладно, — он с сожалением расстался с бутербродной башней, взамен схватившись за сырники, Вера пошла относить тарелку на тумбу у печки.

И у неё ни с того, ни с сего закружилась голова. Осторожно поставив тарелку, она пошла к столу, пытаясь понять, что произошло, но причин не было, она даже не вставала резко. Барт что-то трещал про еду, она его не слышала, голова кружилась всё сильнее. Комната стала качаться, как лодка, в глазах становилось темно пульсацией, как будто кто-то игрался с выключателем.

— Вера? — она увидела встревоженное лицо Барта, поняла что её держат за плечи и попыталась улыбнуться: