Дай мне руку

Старик тепло рассмеялся, тяжело опустился на одно колено и взял её ладонь двумя руками, сжал между ладонями, согревая, и кивнул:

— Все рады наконец с тобой познакомиться. А Дим, паршивец, сразу в бой, что значит — кавалерия, а! — Она тоже рассмеялась, старик с первого взгляда казался знакомым и родным, он ей очень нравился. — Зови меня Марк, Вера. И на «ты». Мы ведь друзья?

— Да, — без раздумий кивнула она и округлила глаза, глядя как его лицо светлеет и разглаживается, уходят морщины, отрастают темные ресницы, прозрачные старческие брови становятся насыщенного ржавого цвета, седые волосы приподнимаются и наливаются той же ржавчиной, блестящей и упругой. Форма носа плавно перетекла в чуть другую, челюсть приподнялась и расширилась, покрылась просвечивающей под кожей тёмной щетиной. Последними изменились глаза, из блёклых став ярко-голубыми в центре и желтыми к ободку, как газовое пламя, казалось, оно качается, гипнотизируя и согревая.

Он улыбнулся совершенно по-новому, молодо и весело, озорно прищурил глаза:

— Мы с тобой теперь лучшие друзья, Вера. Если кто-то спросит, кто твой лучший друг, что ты скажешь?

— Скажу, Марк мой лучший друг, — кивнула она.

— Правильно. — Он упруго поднялся на ноги, расправил плечи и с удовольствием потянулся, сжал кулаки, явно наслаждаясь их силой, весело хлопнул по плечу министра Шена и заявил:

— Ты тоже зови меня Марк, а то глупо будет выглядеть. Я больше не старик, настало моё время. Да? — он запрокинул голову и широко улыбнулся крылатой женщине, кивнул сам себе: — Да, скоро увидимся, Джайна.

— Кто она? — спросила Вера.

— Моя жена, — Марк показал толстый серебряный браслет на запястье, повторяющий татуировку под ним же, Вера прищурилась наверх и опять посмотрела на него:

— А у неё такого нет.

— А вот такая она загадочная женщина, — развёл руками Марк, — я на ней женат, а она свободна.

— Как это получилось? — распахнула глаза Вера, он помрачнел на миг и зло улыбнулся Джайне, перевёл взгляд на Веру.

— Мы строили самый первый храм, очень-очень давно. Я запретил ей участвовать, а она запретила мне. И мы оба пошли. И оказались в разных командах. Я пытался защитить её, но она была воином, ей не нужна была защита. Она пыталась от меня избавиться, мы стали ссориться… а поле боя — не место для ссор. Её убили, меня — нет. Вариус разгневался и проучил нас обоих. Теперь я доношу его волю, а она указывает путь.

— И в чём наказание? — тихо спросила Вера.

— Она хотела доказать, что она простой воин, такой же, как все, хотела держать своды храма. А Вариус сказал, что своды должны опираться на крепкие плечи, а не на хрупкие крылья, дал ей знамя и вознёс её над всеми, чего она страшно не любила и всю жизнь избегала. А я просто хотел её защитить, хотел видеть в ней женщину, а не воина. Вариус сказал, что каждый сам выбирает свой путь, если она выбрала, то кто я такой, чтобы мешать. Вручил мне храм и оставил жить на земле, но всё время смотреть в небо. Мы с ней встречаемся только на поле битвы.

Он опять посмотрел на арку, зло рассмеялся и крикнул:

— Где я опять проучу тебя, женщина! Или ты меня. — Тихо рассмеялся, посмотрел на свой браслет и тяжко вздохнул, перевёл взгляд на Веру, иронично развёл руками: — Как покорить женщину-воина?

— Сдайся в плен, — фыркнула она, он рассмеялся и покачал головой:

— Не дождётесь, нет.