— Они взяли такую картонную полоску, длинную, и сбоку сделали много отходящих полосок, как будто гребень, на одну полоску в середине положили муравьиную вкусняху. Вот тут в начале поставили коробку с муравьями из одной команды, одного выпустили, он весь "гребень" исследовал, вкусняху нашел и вернулся. Там пообщался с остальными муравьями, и ученые его забрали, а остальных выпустили. Вот эти выпущенные пошли четко к вкусняхе, потому что он им рассказал, куда идти.
— Но они же могли идти по запаху?
— Могли, и чтобы исключить такой вариант, ученые в другом таком эксперименте, после того, как разведчик вернулся, гребень заменили. Но выпущенные муравьи все равно пришли безошибочно. И еще они замеряли время, которое нужно муравьям, чтобы объяснить друг другу путь, и когда они много раз ходили на седьмой или одиннадцатый зубец, то со временем муравьи сократили время, необходимое на объяснение дороги, то есть, можно предположить, что они дали зубцам названия. И когда потом вкусняху ставили на шестой или тринадцатый, объяснение пути занимало самую малость больше времени, чем для привычных седьмого и одиннадцатого, и ученые предположили, что они говорят друг другу название привычного и сколько зубцов от него отсчитать. Все по таймеру, в общем.
— Восхитительно просто! — рассмеялся старик, шутливо кышнул на Вильяма: — Подвинься, не видишь, старику сесть негде!
Вильям уступил ему стул, старик уселся, и горящими детским восторгом глазами уставился на Веру:
— Расскажите еще!
Она показала ему телефон, он окончательно пришел в экстаз, Вера открыла старые фотографии из парка львов, опять собрав вокруг себя толпу. Потом все как-то внезапно разошлись, Вера удивленно осмотрелась, старик махнул рукой:
— Танец начался, черт с ним. Или… о, боги! Я вас не отвлекаю? Дурак старый, у вас же, наверное, запись?!
— Вроде бы, нет, — Вера достала книжку, показала пустую страницу и улыбнулась: — Я свободна, как птичка. Могу вас записать.
Он расхохотался, чуть не уронив вставную челюсть, но вовремя поймал, вставил обратно и расхохотался еще громче, пряча пылающее лицо в ладони. Вера справилась со смехом, сделала серьезную мину и шепнула:
— Никто. Ничего. Не видел. Эта тайна умрет вместе со мной.
Старик никак не мог насмеяться, заказал воды, медленно поднес стакан ко рту дрожащей рукой, сделал глоток и поставил, перестав улыбаться. Посмотрел на свою ладонь, продолжающую крупно дрожать, смущенно поднял глаза на Веру, тихо сказал:
— Старый совсем, даже поесть не могу нормально, слюнявчик надевают, как маленькому, так стыдно.
Вера махнула рукой:
— Старость — это не возраст, это отсутствие желания учиться и познавать мир, вам до этого еще далеко. — Подозвала бармена, попросила коктейльную трубочку и опустила в стакан с водой, изображая гордую позу новатора, старик опять рассмеялся, она улыбнулась: — Проблемы есть у всех, надо их решать, а не стесняться. В моем мире есть специальные ложки и вилки, с цифровой стабилизацией, это распространенная проблема, у молодых тоже бывает.
— В смысле — со стабилизацией? — в его глазах опять вспыхнула жажда нового, она стала объяснять:
— Ну, вроде как у курицы или у совы, если ее в руки взять и подвигать, она голову держит на месте. Сделали такую штуку для ложки. Не спрашивайте, как, не моя специализация.
— Я знаю, как, — медленно кивнул он, похлопал себя по карманам, нашел мятый листик и огрызок карандаша, стал писать формулы, старательно выводя крупные дрожащие буквы.
«Учительский почерк.»
Вера задумалась, стала от нечего делать осматривать пустой зал, стены и потолок со статуями, ту сторону, где они с министром стояли на балконе.