Глава 4. В которой происходит Великое Помидорно-Поцелуйное Побоище
— Замолчи немедленно!
Я задираю голову, чтобы воочию убедиться — вышла. Вышла моя прекрасная прелесть с четвертым размером груди. Высунулась с балкона по пояс, сверкает на весь мир своей роскошью. Жаль, не спустилась ко мне. Отсюда так плохо видно!
Я перехватываю матюгальник поудобнее, подкручиваю незаметно звук у стереоколонки в багажнике и начинаю песню сначала.
— Хрясь! — эта реплика оказывается последним всхрипом рухнувшего рядом со мной горшка с какой-то геранью.
— Воу-воу, полегче, мадмуазель, — произношу я, сочувственно касаясь покойного цветка носком кроссовки, — не надо убивать домашние цветочки, жалко же.
— Хрясь! — вторая герань падает в полуметре от моей ноги, но уже с противоположной стороны.
— Все для тебя, Бурцев, — слышу звонкий и ехидный голос Максимовской с балкона, — ничего-то мне для тебя не жалко.
— Ты прицел наведи получше, — советую я насмешливо, — и на тачку попасть проще, чем мне в голову.
— А я. Люблю. Сложные задачи! — рычит в ответ Максимовская. Вот только после этого кряхтенья третий горшок ко мне не летит. И даже более того — я отчетливо слышу рычание на пару октав повыше, чем контральто Плюшки.
— Только попробуй. Это мамино любимое алоэ! Я ей все расскажу!!!
Не люблю, когда весь движ происходит без меня. И вообще, хочу внимания и торта! А за сим, стоит начать сначала!
Увы мне, увы! Плюшка не восторгается моим вторым заходом так же, как первым. И кажется, вообще уходит с балкона. А я… А что я? Где там мой максимум у колонок?