Дерево красной птицы

– Значит, я по праву сильнейшего тоже могу сделать с тобой все, что захочу? – В глазах Мунно полыхнул огонь, и Кымлан почувствовала, как воздух между ними заколебался от его ярости.

– Я пленница. Это твое право.

Он отошел от стола и медленно направился к ней. В его обманчиво расслабленной позе таилось столько угрозы, что Кымлан даже перестала дышать. Он двигался плавно, словно хищник на охоте, но она не шевельнулась, не опустила глаз, зная, что нельзя показывать зверю страх. Только крепче впилась пальцами в деревянный край лежанки.

Мунно встал перед ней, и Кымлан увидела, как часто вздымается его грудь в такт дыханию. Он наклонился, чтобы их лица оказались вровень – настолько близко, что Кымлан едва не отшатнулась. Подобное она позволяла лишь одному человеку, и от близкого присутствия чужого мужчины у нее в душе поселился необъяснимый, бесконтрольный хаос.

Мунно провел пальцами по ее щеке и спустился на шею. Его рука была шершавой, жесткой и очень горячей, будто это у него, а не у Кымлан, по венам разливался огонь. Ее сердце заколотилось так, что она чуть не задохнулась. Слегка сжав шею пленницы, Мунно опасно улыбнулся и дернул ее вверх, заставляя вскочить на ноги. Он молча смотрел ей в глаза, будто изучал плескавшиеся там эмоции. Кымлан должна была попытаться его ударить или хотя бы отцепить ладонь, но не могла пошевелиться и лишь сжимала трясущиеся пальцы в кулаки. Ей казалось, что прикосновение к нему, даже удар, станет непоправимым шагом в пропасть, со дна которой ей уже никогда не подняться. Поэтому всеми силами давила в душе закипающие под его взглядом эмоции и боялась шелохнуться.

– Мунно! Мунно! – Громкий голос Даона прозвучал словно из другого мира, и мохэсец выпустил Кымлан из рук. Она опустилась обратно на лежанку, стараясь сохранить хотя бы видимость достоинства.

Слуга остановился посередине комнаты, переводя недоуменный взгляд с хозяина на пленницу.

– Что случилось? – ровно спросил Мунно.

– Из Когурё пришел ответ.

Глава 3. Наун

Длинные коридоры дворца все не кончались, а Наун сгорал от нетерпения и волнения. Сегодня должно все решиться: сохранит ли он честь или станет негодяем, не сумевшим спасти любимую женщину. Слуги безмолвно семенили следом, пытаясь поспевать за его широким шагом.

После того рокового письма от мохэ он почти не спал, проклиная себя за свою королевскую кровь, которая сковывает его по рукам и ногам. За то, что спасся и оставил Кымлан в жестоком кровавом месиве один на один с врагами – бросил ее в лапах смерти, оправдывая себя выполнением государственного долга.

Дома его встретили как героя. Первое задание, которое поручил ему отец, наконец-то признав, что младший сын вырос, Наун выполнил, но какой ценой – не волновало никого. Сколько раз он силился вернуться, но каждый раз его останавливали королевские слуги. Никто не позволял ему быть мужчиной, который хочет спасти любимую женщину. Советник Ён установил за ним круглосуточное наблюдение, и без его ведома принц не мог сделать ни шагу. Ведь Наун был сыном Владыки, и его жизнь принадлежала не ему, а Когурё.

Верный слуга Набом, тайно отосланный обратно, не смог найти Кымлан среди множества трупов. Это оставляло надежду, что она жива, но, возможно, находилась в плену.

И письмо наглого мохэского ублюдка подтвердило его худшие предположения.

Наун не раз убеждал отца пойти на уступки и вызволить, выкупить, отбить девушку у мохэсцев, но Владыка каждый раз отвечал одно и то же:

– Это вопрос государственной важности, и решение принимать не нам с тобой. На Совете министров все обсудим и придем к общему мнению.

Когда дело касалось неудобных вопросов, отец предпочитал не брать на себя ответственность и предоставлял министрам право все решать за него. К чувствам сына он всегда относился снисходительно, не пресекая их с Кымлан тесную дружбу, но и не одобряя. Скорее всего, он считал это безобидной детской привязанностью, которая ослабнет сама собой, когда Наун станет вести себя подобающе статусу и женится на дочери какого-нибудь важного советника.

Наун ждал Совета с ужасом, хоть в глубине души и предчувствовал его исход. Сердце рвалось к Кымлан, разлеталось на ледяные осколки при мысли о том, как над ней, совсем юной девушкой, изгаляются варвары, у которых не было ни малейшего понятия ни о чести, ни о благородстве. А самое главное, что делать ему, если министры не согласятся на условия мохэ?

Полы длинного шелкового одеяния развевались от его решительных шагов. Руки сжимались в кулаки от страстного желания любой ценой защитить свою любовь. Ради Кымлан он готов был биться до конца. Но позволят ли ему хотя бы попытаться?..