Проходит мгновение, и когда его рука начинает поглаживать мою руку вверх и вниз, я слышу мягкий рокот его глубокого голоса, наполняющий комнату.
— Дело не в тебе, — говорит он мне. — Это все из-за него. Ты просишь его открыться тебе, и хотя он хочет этого, он не знает, как это сделать. Это злит его. Он всегда был так хорош во всем, был лучшим, любимцем, и он видит, как легко мы с Маркусом смогли впустить тебя, и это ломает его.
Я качаю головой, мои брови хмурятся в замешательстве.
— Я не прошу его влюбиться в меня. Я прошу его впустить меня, узнать его так, как я узнаю тебя.
— Я знаю, — бормочет Леви. — Есть одна вещь, которую тебе нужно понять о Романе, прежде чем пытаться сблизиться с ним. Он не подчиняется приказам, и ему нужно всегда держать себя в руках. Фелисити пришлось научиться всему этому на собственном горьком опыте, но он не позволит какой-то женщине прийти и начать играть с его эмоциями, а это именно то, что ты делаешь. Он не доверяет себе, когда не может ясно видеть, что ждет его впереди. Затем добавь к этому чувство вины, которое давит на него из-за того, что он вообще испытывает какие-то чувства к тебе так скоро после смерти Фелисити.
Я выдыхаю, съеживаясь, когда осознаю, что натворила.
— Черт возьми, я даже не подумала о ней.
— Роман видит мир в черно-белых тонах, и прямо сейчас ты морочишь ему голову и заставляешь видеть все серые оттенки между ними, — объясняет он, крепко обнимая меня. — Потребуется некоторое привыкание, но дай ему время, и он придет в себя. Хотя после этого ему понадобится некоторое пространство.
— Если он не был готов, почему он присоединился к нам на крыше в тот день?
Леви вздыхает, и я поднимаю подбородок, чтобы понаблюдать за выражением его лица.
— Не пойми меня неправильно, но на крыше было весело. Это было сделано для того, чтобы заставить что-то почувствовать тебя, а не нас, и уж точно не для того, чтобы почувствовать какую-то связь. Он просто хотел увидеть, как ты кончаешь, как и все мы. Это было весело, не более того. Сейчас, один на один, и то, как ты смотришь на него с ожиданиями, это совсем другое.
Я с трудом сглатываю и киваю, поправляя на себе шелковый халат, чтобы прикрыть все важные детали.
— А Маркус? — Спрашиваю я, пытаясь разобраться с чем-то одним за раз, откладывая эту информацию на потом. — Почему он так разозлился на меня?
— Это не так, — говорит Леви. — Он злится на себя за то, что думал, что заполучит тебя всю в свое распоряжение.
— Что? — Спрашиваю я, мои брови снова опускаются. — Это не имеет смысла. Он с самого начала знал, что вы все мне интересны.
— Ты видела, каким собственником он был, когда я начал проявлять интерес к тебе, а теперь еще и с Романом. Он никогда не признается в этом, но после того, что случилось с той стрельбой, и когда мы с Романом… Знаешь, я думаю, он надеялся, что ты отстанешь от нас и будешь полностью в его распоряжении.
— А как насчет тебя? — Спрашиваю я, понизив голос, чтобы он не услышал, как он дрожит от волнения. — Как ты относишься к тому, что я хочу быть со всеми вами?
Его губы сжимаются в жесткую линию, когда он отводит взгляд в другой конец комнаты, желая копнуть поглубже в себе и дать мне честный ответ.
— Меня это устраивает, — говорит он мне. — Мы все трое от природы собственники. Мы не любим делиться, но по какой-то причине это работает. Я не хочу портить хорошую вещь. Так что если ты согласна на эту хреновину, которую мы затеяли, то и я тоже. Я не собираюсь просить тебя выбирать.
— А Маркус?