И это не тот милый, кокетливый смешок, который я так люблю, нет, это громкий, неприятный смех, от которого мне хочется повалить ее на землю и засунуть язык ей в глотку.
— Я не могу, — выдыхает она. — Я — отпуск твоей мечты? Действительно, Роуди? О боже, это так глупо, что я не могу дышать. — Она хрипит от холода, изо рта у нее вырываются белые клубы пара.
— Ладно, это прозвучало не так хорошо, как мне казалось.
— Это было ужасно. Продолжай практиковаться.
— Не могла бы ты перестать смеяться? — Я хмурюсь. — Я пытаюсь быть серьезным хоть на секунду.
— Я знаю, я знаю, но давай.…
Я затыкаю ее единственным доступным мне способом: притягиваю к себе, пока наши губы не встречаются, и ее дерзкий язычок не оказывается у меня во рту.
Здесь холодно, но с ней тепло, и мы стоим вот так на крыльце, делая вид, что я высаживаю ее в аэропорту.
Я обнимаю ее за талию, прижимаю к себе, наши куртки делают невозможным сближение.
— Ты начнешь приходить на мои игры, когда мы вернемся? — Как хорошая подружка.
— Да. — Она задыхается, приподнимается на цыпочки и целует меня в подбородок. — И я знаю так много случайных бейсбольных мелочей, что это собьет с тебя спесь.
Я не говорю ей, что она уже сделала это.
ГЛАВА 8
ВОСЬМАЯ ПЯТНИЦА
ПЕРВАЯ ПЯТНИЦА ЗИМНИХ КАНИКУЛ
Роуди: Знаешь, я много думал об этом сексе. Как… много-много мыслей.
Мое сердце колотится при виде его имени на моем телефоне, как это происходит каждый раз, когда он пишет мне или звонит.
Я удовлетворенно вздыхаю, открываю его сообщение и глубже зарываюсь в постель. На улице мороз, зима в полном разгаре, семь дюймов снега, который выпал на нас прошлой ночью, придали дому прохладу. Мой отец настаивает на том, чтобы в доме было прохладно, поэтому я всегда мерзну, а погода делает это еще хуже.