Козни качка

— Ты действительно специализируешься в психологии? Ты ведь не шутил?

Господи, откуда берутся все эти вопросы?

— Да, я действительно специализируюсь в психологии. Если я не буду профессионально играть в бейсбол, то получу степень магистра и доктора. — Роуди опускает голову, почти робко, осматривая землю, пока качели раскачиваются взад и вперед. — Может быть, ты позволишь мне оценить тебя для науки?

Я не знаю, как ему это удается, но Роуди поворачивается ко мне своей внушительной фигурой, поджимая под себя ногу, разжимая наши руки и лениво кладя руку на спинку качелей. Барабанит пальцами по дереву, зеленый взгляд изучает все морщинки на моем лице.

Вот почему я продолжаю возвращаться — из-за этого момент. То, как напряженно он смотрит на меня, как будто я красивая и интересная даже в этой нелепой одежде. То, как его глубокий голос вибрирует в моей груди и будит этих чертовых бабочек каждый раз, когда он говорит.

Его легкий смех. Его обезоруживающая улыбка и восхитительный запах лосьона после бритья, душа и свежего воздуха.

Боже, он очарователен. Симпатичный и забавный, и он заставляет мое сердце не просто биться, а трепетать. Мужественный и сильный, я провела большую часть вчерашнего вечера, просматривая его бейсбольные видео онлайн в течение двух часов.

Двух!

Видео того, как его рука опускается, чтобы забрать мяч для тренировок на поле перед игрой.

Видео после видео о том, как он сжимает мяч тремя пальцами, прежде чем бросить его в питчера. Я наблюдала, как он изучает поле под козырьком своей пыльной черной кепки, с торчащими из-под полей волосами. Смотрела, как он вытирает пот, сжимая мяч в кулаке.

Шесть футов два дюйма флоридийской сексуальности.

Ммммммммм.

— У меня к тебе серьезный вопрос — это для психологической экспертизы.

Я киваю, теребя варежки, желудок медленно переворачивается.

— Хорошо.

— Если бы ты вдруг узнала, что твой внутренний монолог за последний час был услышан, насколько бы ты была смущена?

Чертовски смущена.

— По шкале от одного до десяти?

— Конечно, — протягивает он, опуская подбородок на ладонь — ту, что он положил на спинку качелей.

— Хм, может быть… — двенадцать. — Я не знаю, пять?