– Синий.
Она закатила глаза.
– Скука. Вот мой – золотой. Или бирюзовый. Или изумрудный.
– И почему я не удивлен?
– Потому что ты не такой дурак, каким кажешься со стороны. – Я не знал, должно ли это было меня обидеть или, напротив, польстить. Лу не дала мне времени с этим определиться. – Расскажи мне про главный позор в твоей жизни.
– Я… – Я ощутил, как краснею от воспоминания. Затем кашлянул и уставился в ее пустую тарелку. – Архиепископ однажды застал меня в… неловком положении. С девушкой.
– Господи! – Лу хлопнула ладонями по столу и вытаращила глаза. – Вы с Селией занимались сексом, и вас поймали?
Люди за соседними столиками тут же негодующе уставились на нас. Я втянул голову в плечи, впервые в жизни радуясь, что на мне нет униформы, и свирепо посмотрел на Лу.
– Тише! Нет, конечно. Она меня поцеловала, ясно тебе! Мы просто целовались!
Лу нахмурилась.
– Просто целовались? Скучно. Чего тут стыдиться?
Вот только мне было чего стыдиться. Каким взглядом на меня тогда смотрел Архиепископ… Я быстро отбросил воспоминание.
– А у тебя что? Разделась догола и танцевала бурре[18]?
Она фыркнула.
– Если бы. Нет, я как-то пела на празднике в детстве. Ни в одну ноту не попала. Все смеялись. Дерьмовая из меня певица.
Соседи неодобрительно зацокали языками. Я сморщился.
– Да, знаю.
– Так. Что ты больше всего не любишь в людях?
– Сквернословие.
– А я – занудство. – Она усмехнулась. – Любимая еда?